— Я не та, за кого вы меня держите, — сорвалось с губ раньше, чем я успела осознать. — Не Паулине дер Энтин.

Это могло обернуться катастрофой. Или концом света — не знаю. Но Алдрик приподнял бровь и оглянулся на кого-то из мужчин.

— Не пытайтесь выкрутиться, — он схватил меня за плечи, встряхнул так, что под рёбрами будто серпом резанули. — Это не потребует от вас больших усилий. Лёгкое воздействие. А намеренно навредите йонкеру, и Маттейс с вас шкуру спустит. Сначала заберёт то, что купил, а после спустит. Кусками.

Громкий стон извивающегося на земле Хилберта заставил на него взглянуть. Его черты как будто расплывались, искажались, принимая другие формы. Сердце толкалось в груди рвано и так быстро, что казалось, будто и я сейчас рухну в конвульсиях рядом с йонкером.

По-прежнему не приходило понимание, что я вообще должна сделать. А мои слова о том, что я не Паулине, Алдрик и вовсе как будто не услышал — и наверное, сейчас я была этому уже рада. Повинуясь какому-то смутному наитию, я опустила руки на судорожно вздымающуюся грудь Хилберта, ощущая сквозь одежду, насколько тверды его напряжённые мышцы. Провела вверх, удивляясь тому, что и правда будто почувствовала что-то. Словно натянутую внутри него струну, которая лезвием резала его на части, рушила преграды. Пальцы пробежались по раскалённой коже его широкой шеи вверх — по щекам, по изгибу резких скул. И только сейчас, в этот миг, я поняла, насколько он красив. Несмотря на то, что лицо его было изломано страданием. Чтобы не отвлекаться, прикрыла веки. Йонкер вздохнул рвано и задышал как будто спокойнее. Я остановила ладони на его висках, чуть надавила пальцами — и огненная струна ослабилась. Хилберт замер, неподвижно распластавшись на земле.

А после вдруг дёрнул головой, сбрасывая мои руки. Я открыла глаза и опустила на него взгляд. Жутковатый цвет кожи сошёл — теперь он был просто бледным. Мы смотрели друг на друга несколько мгновений. Пережитая им боль колола меня, ранила изнутри грубой наждачной бумагой. Всё шеркала и шеркала до крови. До ссадин. А Хилберт молчал. И всё ведь понимал: что я ему помогла — но, похоже, даже одно слово благодарности было для него сродни насилию над собой.

— Этого вы от меня хотели? — я повернулась к Алдрику, вставая.

Кто-то из собравшихся кругом мужчин поддержал меня под локоть.

— Этого, — согласился тот. — И ни к чему было истерить и отпираться.

— Кто из нас двоих тут истерил, так это вы, — я выдернула локоть из мягкой хватки чужих пальцев и вернулась в карету.

Пусть дальше разбираются со своим припадочным йонкером сами! Но прежде чем совсем скрыться в недрах экипажа, я всё ж обернулась — и встретилась взглядом с Хилбертом, который уже сел. Тот дёрнул желваками и отвернулся, отмахиваясь от поданной ему одним из соратников руки.

Лаура уставилась на меня испуганно и недоверчиво, но благоразумно не стала отпускать никаких комментариев. Думается, её это всё касалось в последнюю очередь. Зазвучал тихим рокотом хриплый голос ван Берга — и от него по спине понеслась прохладная дрожь. Я устроилась на сидении удобнее, ожидая возвращения Алдрика, и только после этого осознала наконец, что случилось. Ведь и правда смогла остановить странный и пугающий приступ Хилберта. Что самое интересное — толком не поняла, как такое произошло. Будто не владела собственным телом — хотя надо признать, что оно ведь и правда не моё. Но как будто из подсознания вырвалось что-то, что помогло мне справиться с задачей. Вот уж верно говорят: глаза боятся, а руки делают.