Мелдиор чувствовал ломоту в теле при удивительной ясности в голове. Они с молодой женой ехали в его родовой замок, роскошная карета шла мягко, даже на ухабах не подскакивала, поскольку ход колес регулировался магией.

В голове чернокнижника мелькали картинки прошедшего вечера. Как они с Аримеей вместо того, чтобы степенно и тягуче протянуться по залу в медленном танце, пустились в пляс. Из-под высоких каблуков туфелек Аримеи летели искры, так что она сама высказала опасение, что подол яркого платья может загореться.

– Ах, сынок! Эта плебейка на тебя уже начала влиять! – трагическим тоном сказала мать, когда Мел отлучился испить водицы, разгоряченный танцами.

За стол к еде ему возвращаться и не хотелось. Это все имберела требовала двигаться и сжигать выпитое и поглощенное. Но когда все же присели за стол, он пил, не хмелея, и ел, не тяжелея.

Аримея грызла баранье ребрышко с непередаваемым очарованием. Она была так хороша, что любое ее действо могло вызвать лишь восхищение.

Мелдиор вспомнил, что после полуночи эта красавица вновь превратится в грозную и тяжеловесную тетку, и печаль омрачила его лицо.

Но сообразив это, он глянул на летающие под потолком часы. Он не должен пропустить время! Если Аримея станет Риммой Тодоровной на глазах всего света, это позор!

Вот почему, отплясав напоследок еще пару раз, он потянул новобрачную к выходу.

– Я требую продолжения банкета! – кричала молодая супруга. Мелдиор и сам бы не против веселья, колдовское зелье все так же бурлило в его жилах, вызывая прилив сил, но даже сейчас, под легким хмельком, он понимал, что ни в коем случае нельзя показывать истинное лицо Аримеи обществу.

– Странные свадьбы у вас все-таки, – бурчала красавица, с неохотой давая усадить себя в экипаж, – “горько” не кричат, невесту не похищают, конкурсов никаких нет! Даже не спели и не подрались! Помнится, я когда молодушкой была, меня три раза со свадьбы воровали! И всё разные гости. Может, и еще бы украли, да мне самой наскучило, я парням тумаков навешала.

Мелдиор диву давался странным обычаям, принятым на родине жены. Если у них там гостей кормят чем-то горьким, новобрачную похищают прямо со свадьбы, а при этом дерутся и поют, то понятно, отчего у нее такой нрав крутой и суровый. Коли они праздники так справляют, какая же у них повседневность?

– Второй день-то будет? – уточнила Аримея, с наслаждением сбрасывая туфли и закидывая их под лавочку.

– Второй день чего? – не понял Мелдиор.

– Свадьбы, разумеется.

Ответ она поняла по лицу чернокнижника.

– Скучно живете, – подытожила она, – и то ладно. Можно будет осмотреться, не торопясь, в ваших резиденциях.

Дорога была долгой, Мелдиор начинал клевать носом, действие имберелы начинало выветриваться. Аримея зевнула, прикрыв рот рукой.

Будь все как обычно, как у людей, сейчас бы их ожидала сладостная первая ночь брака. С такой обворожительной особой Мел уж точно не стал бы откладывать момент консумации.

Но в каждом движении красавицы чувствовалась та чужая женщина из другого мира, что чуть не сплющила Мелдиора при первой встрече.

Свое изящное тело она несла так, словно в ней веса в несколько раз больше, шла значительно, четко печатая шаг. Только во время танца забылась.

Сквозь прикрытые веки Мел рассматривал лицо Аримеи в неверном свете тусклых ламп.

Форма глаз ее пожалуй, что не изменилась, но теперь они казались, или действительно стали больше. Чуть вздернутые брови в сочетании с высокими скулами придавали выражение гордое, дерзкое и чуть надменное. Нос ровный, как у девицы благородных кровей, губы пухловатые, красиво прорисованные. На щеках ямочки едва приметные, от них лицо Аримеи расцветает, когда она улыбается.