Гнев, разгорающийся в душе, стих. Завершились два года поисков и мыслей о мести. Пусть я слишком поздно выяснила, кто виновен в трагедии, но он получит по заслугам. Такое спокойствие, как сейчас, я не испытывала уже давно.

А может быть, это было и не спокойствие, а пустота.

Я села обратно в кресло.

– Ваше высочество, благодарю, я услышала все, что хотела. Прошу вас продолжать суд и отнестись к подсудимому со всей строгостью.

– Да, ваше высочество, – насмешливо вторил Альго. – Судите меня за то, что простолюдин прыгнул выше вас, а смелости у меня хватило на большее, чем у вас всех вместе взятых. Пусть этот спекта…

То ли он испытывал страстное влечение к граблям, на которые наступал вновь и вновь, то ли рассчитывал, что стражники забьют его до смерти еще до того, как он попадет к гораздо более изобретательному палачу.

Элай демонстративно вздохнул.

– Тебя судят не за смелость, а за вопиющую наглость и отсутствие мозгов, которых у любого из присутствующих больше, чем у тебя. Хотя насчет спектакля ты в какой-то мере прав. Приговор был очевиден еще до твоего признания, что ты виновен в страшной резне, которую учинил с родом ан-Сафат. Собственно, решение я принял в тот момент, когда до меня дошло интересное послание, обнаруженное в твоих вещах.

Он вынул из-за пазухи небольшое письмо и бросил его на пол. Бумага проскользила по гладкой поверхности почти до середины зала, притянув к себе взгляды лордов. Один из них не выдержал, подскочил с кресла, схватил письмо и развернул.

– Печать его высочества Хашима, – ахнул он. – И его почерк!

– Сэкономлю всем остальным время на прочтение, – Элай милостиво взмахнул рукой. – Мой брат обращается там к своему протеже Альго Вальядесу с приказом найти или «устроить» доказательства того, что я замышляю зло против моего царственного отца. Учитывая, что именно Хашим подарил мне своего пленника, известного как Погибель Драконов, этот приказ выглядит особенно ироничным. В награду за успешное выполнение задачи Хашим предлагает Альго стать наместником Тайезской провинции.

Если во время моей перепалки с Камаллом еще нашлись лорды, которые хранили молчание, то сейчас от перешептываний не смог удержаться никто. Письмо переходило из рук в руки, чтобы каждый мог убедиться – печать первого принца подлинная, а витиеватые строчки выведены его собственной рукой. Хотя вряд ли многие собственными глазами видели оригиналы писем Хашима, «доказательство» выглядело непререкаемым.

Альго захохотал при виде письма, но ничего не сказал. Может быть, хотел утопить подставившего его Хашима вместе с собой, а может, понял, что отпираться будет бессмысленно – только получать новые увечья от стоящих по бокам стражников.

Я бы скорее поставила на то, что письмо – подделка. Альго наломал дров, и все же он не настолько дурак, чтобы держать при себе свидетельствующий против него скандальный документ. Хашим тем более слишком умен для подобного. Элаю же отчаянно требовалось перетянуть местную аристократию на свою сторону и объяснить, почему он начинает боевые действия против брата.

Конечно, фальшивка, изобличающая злой умысел Хашима, это лишь одна ступенька в длинной лестнице, которая может привести к преданности знати, но даже формальный повод для войны лучше, чем совсем никакого. Кто-то в него да поверит.

Тем более что самоуправство первого принца в таком свете само тянуло на измену и мятеж. Раздавать должности наместников провинций имел право только король. Присвоив эти полномочия, Хашим значительно опережал события, потому что его шестидесятилетний отец будет править еще лет десять, прежде чем умрет своей смертью. Пусть первый принц не мог его убить, зато мог лишить пищи и заставить в конце концов подписать отречение от трона, потому что неуязвимость к оружию и ядам еще не означает отсутствие страданий от голода, холода и жажды.