А ведь именно это растение было смыслом жизни профессора Ильсана Мондьера. Её наставника. Заносчивого сноба, разбившего её сердце.

Лизельда прикрыла глаза. В груди болезненно кольнуло. Она вспомнила тот день. Тогда ей было двадцать. После долгих терзаний она, наконец, решила открыться ему. Ильсан часто выделял Лизельду среди других студентов, и ей начало казаться, что их чувства взаимны. Он вёл практическое занятие в королевском ботаническом саду и, когда студенты разошлись, она подошла к нему, с волнением, но и с решимостью. Сказала тихо, но твёрдо — что любит его. Что восхищается не только его умом, но и им самим.

Он посмотрел на неё с таким ледяным, высокомерным спокойствием, что даже сейчас ей хотелось ударить себя за то признание.

— Моя дорогая, — сказал он, чуть усмехнувшись, — студентки часто влюбляются в своих гениальных профессоров. Это нормально. Пройдёт.

Он похлопал её по плечу, как нашкодившую ученицу.

— Сосредоточьтесь на книгах. На ботанике. А не на… глупостях.

И в тот вечер, сидя одна в своей комнате, Лизельда поклялась себе, что он ещё пожалеет о своих словах. Она найдёт Тень-Сердца. Сама. Без его наставлений, без его протекции. И тогда — тогда профессор посмотрит на неё иначе. Не как на влюблённую дурочку, а как на равную. На соавтора. На ту, кто смогла то, что не удавалось даже ему.

Лизельда откинула в сторону локон, соскользнувший со лба, и подскочила с ящика, решив прогнать болезненные воспоминания. Пусть следов Тени-Сердца пока найдено не было, она всё равно была довольна тем, как прошёл её день. Здесь, в оранжерее, она чувствовала себя в своей стихии. Её не пугал беспорядок, не угнетало запустение. Напротив — ей нравилось, что выжили именно агрессивные растения. Ядовитые, упрямые, опасные — они были её любимцами. Была бы её воля — она бы отвела этим созданиям добрую половину оранжереи. Но хозяева, конечно, на такое вряд ли пойдут.

Хотя… неизвестно ещё, кто в действительности имеет право наводить тут свои порядки. Лизельда хищно усмехнулась. О, это может для многих стать неожиданным сюрпризом, но возможно она тоже имеет некоторое отношение к ван-Эльстам. Да-да, возможно по отцу она ван-Эльст. Однажды мать в порыве откровенности, с привычной смесью досады и насмешки, призналась, что у них с Гризельдой разные отцы. Что в молодости у неё была связь с одним из ван-Эльстов. Краткая. Тайная. Без последствий — кроме одного, весьма очевидного.

Кто именно был действующим лицом того скоротечного романа, мать не сказала. Ни имени, ни доказательств. Только усталое: “ты ведь и сама всё понимаешь”.

И Лизельда понимала. Не принимала на веру, нет. Но и не отвергала. Дыма без огня не бывает. Не спроста же они с сестрицей такие разные. И может быть, как раз здесь, в Вальмонте, она найдёт какие-то доказательства или зацепки. И если подтвердится, что Лизельда по отцу ван-Эльст, то уж она повоюет за эту оранжерею, а может, и не только за неё.

14. ГЛАВА 14. Травинка в волосах, петух и брошка

Курятник был прекрасен. Просто великолепен. Доктор Альбан Тремо стоял перед дверцей с идеально отполированной защёлкой и не без гордости разглядывал это сельскохозяйственно-архитектурное сооружение.

Он по праву ощущал себя причастным к этой маленькой, но важной победе. С ним советовались! К нему прислали двух работников, которым поручили отремонтировать курятник. Он должен был дать им указания с учётом ветеринарной науки. И каково было видеть, что к нему прислушались!

Альбан до сих пор не мог поверить, что он принят в штат и является теперь частью этого великолепного организма под названием Вальмонт. Ему даже комнату выделили, чтобы он мог оставаться тут и днём, и ночью. Чудесную, с видом на конюшню. Настоящее признание!