Прежде чем одеваться, привела себя в нормальный вид, ополоснувшись прохладной водой. Зубы стучали, но ощущение чистоты того стоило. Длинные, спутанные волосы как могла расчесала пятерней и скрутила в узел. Белая нижняя рубашка приятно легла к телу. Сверху полагалось натянуть платье из темной шерсти. Тёплое и хорошо севшее по фигуре. А то, что грудь взваливается в декольте, как ее можно и под шалью спрятать.
Кое-как затянув платье на талии, смогла упаковать свой третий размер. Жаль, что нет зеркала! Интересно же, как выгляжу.
На ноги мне принесли чулки из плотной ткани. И мягкие туфли. О! Чувствую себя на все сто процентов! Теперь хлеб насущный и валить отсюда!
На глаза попалась золотая монетка, подаренная селянкой. Достав из котомки пучок моркови, я с удовольствием жевала свежие овощи и попутно рассматривала монету. Вот дура, эта Медди! Монета то старинная! Золотая, да ещё в отличнейшем состоянии! Словно вчера отчеканена! Пытаясь рассмотреть, я чуть не поперхнулась. Это как так? Не поняла?
7. Глава 6
На меня с аверса монеты смотрела полная женщина. Надпись гласила, что это Мария Стюарт. И дата. Ничего не понимаю… Историю я учила в школе хорошо. И знаю, что Марию Стюарт казнила королева Англии, Елизавета! А тут… дата через пятнадцать лет после казни и Мария Стюарт жива и здорова… Как это возможно? Ладно. Разберусь чуть позже.
А пока выясню, что это капает на пол. Как оказалось на дне авоськи лежак кусок мяса! Сырого! Ну дают… Я, по их мнению, ем свежатину? Готовить её мне совершенно некогда. Мне в путь дорогу пора. А вот чудище там голодное лежит. Пойду, покормлю что-ли…
- Эй..Эээй! Тузик… Бобик… Как тебя там… Есть будешь?
Я с опаской смотрю на чёрную тушу. Бока тяжело вздымаются. Дыхание редкое, поверхностное.
- Ты меня слышишь. Я же вижу. Слушай, я ухожу. Но напоследок могу сделать доброе дело. На, ешь. А то не скоро в лесу поймаешь такую как я. Таких как я вообще больше нет, если честно… Так что жуй!
Я положила кусок на землю и подтолкнула к морде поближе.
Ноздри чудовища затрепетали. А потом он попытался схватить мою руку. За что и получил щелчок по носу. И заскулил.
- А нечего зубами щёлкать! Не хочешь, не ешь! Помрешь здесь, никто плакать не станет.
Я поднялась. Ещё раз оглядевшись и вышла за калитку.
Деревушка жила своей жизнью. До того, как я прошлась по улице.
Но стоило селянам увидеть мою скромную персону, как улица мигом опустела.
Просто кадры из вестерна. Не хватает перекати-поля, да заунывной музыки.
Я шла прямо. Двери и окна, повинуясь невидимой руке, захлопывались на ходу. И только любопытные глаза пялились в щели.
На выходе из деревни мне повстречался только один мужик. Он не успел спрятаться и теперь замер на дороге, прикрываясь древком от косы. Будто я его совсем не замечаю.
- Тук-тук, кто в домике?- я постучала по палке.
Мужик нехотя приоткрыл глаз.
- Уважаемый, в каком направлении пруд?
Мужик вытянул дрожащую руку в сторону леса. Ага! Вот оттуда меня и привели. Значит не далеко идти.
- Там, Госпожа Ведьма…- голос прерывался стуком зубов.
- Отлично! Пойду ловить лягушек для зелья. И змей. Мне бы ещё девственницу…- мечтательно закатила глаза…
Но видя, что мужик не оценил мой юмор, махнула на него рукой с досады и пошла, куда мужик указывал.
Лес пугал. После нападения монстра, мне теперь за каждым деревом чудища мерещились.
Я нашла, не разбирая дороги, поминутно оглядываясь. Наконец увидела знакомый уже пруд и обрадовалась. Я на верном пути. Сегодня никто рыбу не удил. Только на кромке, у самой воды видны следы чудовищно огромных лап. Я выбрала направление, в котором, как мне казалось, я шла сюда и, через какое-то время я стала узнавать местность. Покрутившись минут пятнадцать я убедилась: дороги, по которой мы ехали с Джеком- нет! Вместо неё разбитая телегами колея. Была мысль забраться на ближайшую сосну и посмотреть с неё, но мешало длинное платье. Да и сосновые ветки кололи руки и царапали лицо. Так что от этой идеи пришлось отказалась. Что ж, придётся возвращаться в селении и просить помощи у местных. Пусть проводят меня к их главному. Но не к тому главному, который призывал сжечь меня. А к по-настоящему главному. К тому, кто управляет всем этим безобразием.