Ну значит и моё врачевание переживет! 

С таким оптимистичным настроем, я взялась за дело. Ощупала тело. Нашла рваную рану. Кровь сочилась, не останавливаясь. А все потому, что в  ране застрял добротный кусок древесины. Хорошо, что чудовище в отключке. Я смогла вытащить деревяшку. И кое-как промыла рану. Перевязка отняла у меня последние силы. 
И я рухнула прямо тут, рядом с этой тушей. 

А в скором времени я поняла, что дико замёрзла! И собрав себя в кулак, поползла в дом. Кровать показалась мне невероятно удобной. Подушка – мягчайшее облако. И я уснула, едва коснулась головой. 


Какая зараза не выключила будильник?! И какой идиот додумался поставить на звонок этот противный  звук?! 

Я не хотела открывать глаза. Но настойчивые звуки проникали сквозь остатки дрёмы. 

У кого то звонил телефон : «динь- динь- дин!» Резкий, звон, словно звонок станинного колокольчика. 

И у кого-то срабатывал будильник. Грубый, низкий рык. Ещё. И ещё…  

И тут я подскочила на постели! Мигом перед глазами пронеслись события вчерашнего дня. 
Авария, чудовище, неудачное сожжение на костре, ночная операция… 

Ясно теперь! Это не телефон! Это трезвонит колокольчик на калитке. И не будильник вибрирует! Это чудовище Даннотара рычит на звонящего. Хороший пёсик! Я бы ещё и команду «Фас» дала! Чтобы руку, терзающую звонок, откусил по самое некуда! 

Пришлось вставать и заматываться в простынь. На выходе из дома, все в той же позе лежал волк и утробно рычал. Я осмотрела результат вчерашней ночной стрижки и порадовалась! Теперь он не такой лохматый!  

Хотя меньше размером он не стал. На чем отъелся, монстр? На таких, как я? Заблудившихся в лесу? 

Проходя мимо, подавила в себе желание пнуть его. Не хорошо как-то. Все таки он ранен. А то, что хотел съесть меня, так в том виновата природа этого хищника. Но пнуть хотелось. Ладно. Пну того, кто с утра по раньше трезвонит в дверь. 

Отворила калитку и рявкнула: 

- Что надо? 

Женщина, в добротном сарафане и платке на плечах, отпрыгнула на добрые пару метров. От страха. Лицо побелело и нижняя губа затряслась. Женщина стала бормотать молитвы и неистово креститься. 

Я ее прекрасно понимаю! Ну а вы бы не начали креститься, если бы вам открыла дверь лохматая, рыжая женщина, в простыне, заляпанной кровью?  Хотя я предпочитаю думать, что мои волосы красивого, насыщенного  медного цвета. И они отлично оттеняли мои карие глаза. Но селянка в моих глазах красоты не видела. Она вообще мечтала оказаться где угодно, но не здесь, у моей калитки. 

Трясущимися руками она достала платок из кармана и вытряхнув из него монету, явно золотую, бросила ее к моим ногам. 

- Вот Госпожа Ведьма. Вам. За сына моего… 

И тут только я увидела, что из-за угла выглядывает долговязый дистрофик, у которого я отжала рубаху. Он трясся и отказывался выходить, как его не выманивала мать. 

- За что спасибо то?  

- Так за то что вылечила, госпожа  Ведьма, Тилля моего. 

- От чего? С ума сошли? 

- Так он же немой был. И хромой. А как вас повстречал, так и заговорил! И хромать перестал! 

Женщина ещё что-то бормотала невразумительное, а сама пятилась, явно намереваясь схорониться там же, где и ее исцелённый сынок. 

- Ты, вот что, дорогая. Как тебя? 

- Медди, госпожа Ведьма! 

-  Проклятие было на сыне твоём. Сняла я его… За это…Мне одежду принеси и поесть! А то голодная ведьма знаешь, ли, может передумать и вновь проклясть! 

- Я мигом, госпожа Ведьма! 

- Угу…Одна нога там, другая - тут. Ясно? 

Женщину перекосило. Она не могла представить, как надо оставить ногу здесь. С сомнением осматривала ее через длиннополый сарафан.