Вот и получалось, что этот прилавок торговец носил на себе.

У девочки был огромный, явно рассчитанный на взрослого мужика, а не на такую малышку. Она стояла, пошатываясь от тяжести, и с трудом держала доску.

На доске были аккуратно разложены очень страшненькие и совершенно неаппетитные с виду пирожки. Несуразные, подгоревшие, к тому же еще и разного размера.

Маленькая продавщица выпечки с надеждой заглядывала в лица прохожим, но все куда-то спешили, толкались, бежали. Нехитрый товар никого не интересовал.

Некоторые и вовсе брезгливо отворачивались.

Ребёнок выглядел неухоженным – давно не мытые и тем более нечесаные светло-русые волосенки торчали во все стороны, чумазое личико было выпачкано в саже.

Точно так же, как и дырявое платьишко девочки, из которого она давно уже выросла.

Когда-то на нем даже были кружева, но сейчас они потемнели и были ободраны.

Совершенно потерянный, брошенный и никому не нужный ребенок. Точно так же, как были никому не нужны ее пирожки.

Я ждала, пока проедут фаэтоны, чтобы перейти на ту сторону улицы и подойти к девочке, но тут…

Несколько мальчишек, стоявших неподалеку от нее, о чем-то шушукались и ухмылялись, поглядывая на девочку.

И вдруг один из них подбежал и со всей силы дернул лоток, опрокинув его содержимое.

Девочка не выдержала, пошатнулась и упала вместе с лотком.

Несчастные хлебобулочные изделия полетели прямо в лужу, а так же под ноги проходящим людям. Какой-то важный полный господин споткнулся и зло закричал.

Но почему-то не на виновников, а на девчонку.

Пацаны загоготали, показывая на нее пальцем:

– Вот и собирай свои угольки, брошенка! Брошенка-брошенка, ха-ха-ха-ха!

Девочка заплакала. Ползая на коленках, она пыталась поднять лоток и собрать выпавшие пирожки.

Этого мое сердце не выдержало и я рванула через дорогу экипажам наперерез!

20. ГЛАВА 20

– Жить надоело, курица безмозглая?

Вслед мне неслись и куда более крепкие выражения. Но я уже была на другой стороне улице.

– А ну п-шли отсюда! – злобно рявкнула на заливающийся мальчишек.

– Ты еще кто?

– Ведьма! Не свалите сию же минуту – прокляну! Мертвецов с кладбища подниму и к вам домой отправлю. По два, нет, по три скелета. К каждому!

Мальчишек как ветром сдуло.

– И чтоб больше не смели ее задирать!

Я присела рядом с плачущей малышкой и протянула монетки, которые у меня были.

– Можно мне пирожок?

Она с удивлением посмотрела своими большими серыми глазами и вроде бы даже перестала плакать.

– Они упали. Все теперь грязные.

– Вот этот не упал.

Я подняла с лотка пирожок, который земли не касался. Правда, он все равно выглядел неаппетитно.

– Он с чем?

– С вареньем. Вишневым, – всхлипнула малышка. – У нас только варенье осталось, последняя банка…

– М-м-м, вкуснятина, – я даже глаза закрыла от неземного удовольствия. – Сама делала?

– Ага. Правда, вкусно? – зарделась девочка.

Слезы высохли, и она даже готова была улыбнуться.

– Зуб даю, – поклялась я.

Хотя вряд ли правомерно клясться такими зубами, как у Манон – торчащими, как у мудрого кролика.

– Жалко, что больше никто, кроме вас, не попробовал, – помрачнела малышка. – Я так старалась! Последние продукты потратила. Думала, если продам пирожки, мы сможем заплатить налог...

Слово «налог» в ее устах прозвучало обреченно.

– Какой налог?

– За мамину пекарню. Мы там живем. Если не заплатим – сборщик налогов господин Барбароса ее отберет и выгонит…

– Вы живете в пекарне с мамой? Как она называется?

– «Господин Крендель». Это мама название придумала. Живем мы там с папой, – девчушка наивно пояснила. – Мама от нас ушла, потому что мы были плохие, и ей с нами стало скучно.