Тонкая материя, которой я прикрыла изувеченное зеркало, в момент вернулась обратно. В мои ручки загребущие. И сама (честное ведьминское!) намоталась на правую кисть. А левая рука (тоже сама, представляете?!) плотно ухватилась за другой конец. И вот какое дело... Закрутилась материя в плотный жгут... что? Правильно! Тоже сама!

— Шафи-и-ик, — умилительно протянула я, состроив невинные глазки. — А ты знал?

— О чем? — котяра дал заднюю, в предчувствии скорой расправы прижав уши плотнее к безумно наглой голове.

— О тапочках, — еще более умилительно прошептала я, вспомнив и пыль, и крепкое днище шкафа, и добрых соседей.

— Никак нет, — икнул кот, но я по глазам видела — врет, зараза!

Жгут нетерпеливо покачнулся. Кот, скользя лапами по гладкому паркету, черным шариком закатился под кровать и уже оттуда оправдывался:

— Дарлочка, миленькая, зато ты проснулась!

В ответ от души шлепнула паркет.

— Дарлочка, миленькая, нам надо с первыми лучами к Аброське попасть!

Шлеп!

— Дарло-о-очка! Я виноват, винова-а-ат! — в ужасе завыл кот.

Зеркало не выдержало и с громким звоном мелкими кусочками осыпалось на пол.

— То-то же! — смилостивилась я, напрочь игнорируя восемь, нет, девять новых проклятий от соседей.

«А что я поделаю? Звукоизоляции здесь никакой! А зеркало все равно выбросить хотела!»

Виноватый проходимец в знак примирения притащил тапочки, и мы нога в лапу отправились за кефирчиком.

— Дарлочка, — мурлыкал пушистик, прихлебывая вкусный домашний кефир от Пилао. — А ты правда хочешь свое бюро открыть?

Правда ли я хочу? Нет! Неправда! Я жажду этого всеми фибрами души еще с того момента, когда впервые выполнила мелкий заказ — нашла пропавшую собаку.

В те времена Аброська не брезговал ничем. Сам искал пропавших людей, а мне поручал все остальное. Первое время приходилось тяжело — почему-то заказов было очень много. Кому пропавшую драгоценность найти, кому — кошку загулявшую. Некоторые просили степень родства определить.

Такие просьбы я всегда регистрировала в свою, специально предназначенную для этого тетрадочку. А в тот огромный талмуд, временами, вписывалась совсем другая информация. За это мне платили в обход официальной кассы. Поэтому довольно быстро я накопила на собственный трехэтажный домик. Зачем такой большой? Тяга у меня ко всему большому просто!

Но и с тех пор я просто ненавижу вставать рано! Теперь я специализируюсь только на поиске жутко дорогих драгоценностей и не менее дорогих людей.

Разрослось бюро. Аброська, шустрый малый, кого обманом, как и меня, а кого и сладкими речами заманивал к себе под крылышко. Так и получалось. Одна половина работниц, а работали у нас только ведьмочки, жутко недолюбливала вторую половину — любовниц Аброськи. Ежедневно между соперницами проводились такие масштабные войны, что иногда я не понимала, чем вообще, собственно говоря, мы все вместе занимаемся.

— Правда хочу, — призналась я. — Только отпустит ли Аброська? Год назад он хитрость использовал. А сейчас что?

— Тогда меня с тобой просто не было, — фыркнуло неунывающее котятко.

И правда. Шафик нашелся спустя месяц после того, как я подписала магический контракт. Он словно из ниоткуда вдруг плюхнулся на меня в плетеной корзинке.

Я думала, что в тот день точно приобрету хроническое заикание.

Чуть позже Шафик признался, что чуть не умер от страха тогда. Подумал, что перед ним неизвестного вида чудовище нависло. А я просто косметические процедуры проводила! Ведь маска из морской глины — это не то, о чем ты можешь помнить, когда на тебе висит орущее животное. Корзинка-то в полете смогла сменить траекторию, а черное чудо — нет. Так и кричали мы тогда в два голоса. Я на своем, ведьминском, а он на своем — кошачье-человеческом.