– Не беспокойтесь, мадемуазель, питание входит в стоимость комнаты, – щебетала она, выставляя на стол паштет, порезанное толстыми ломтями холодное утиное мясо и свежий хлеб. – Я сдаю две комнаты, и вам очень повезло, что одна из них оказалась незанятой. Можете называть меня мадам Преваль или просто Сильвией – как вам будет угодно. А вашей соседкой будет мадемуазель Тьери – сейчас она уже спит. Со дня на день она заключает временный брак и отправляется к мужу в пограничный гарнизон.

– О! – протянула я. – Временный брак – это ужасно!

В Велансии такие браки были не редки – закон позволял вступать в брак, ограниченный определенными сроками, по окончании которых он расторгался. Этот брак был удобен для мужчин и, по моему разумению, унизителен для женщин, большинство из которых были не очень опытны в заключении договоров и обычно оказывались не в состоянии выторговать себе более выгодные условия. Такие союзы практиковались, в основном, среди военных, которым в гарнизонах на границах или в походах требовалась женщина, которая в дальнейшем ни на что не могла претендовать. И даже если в этих браках рождались дети, они были бесправны. Вернувшись домой, офицеры женились уже по-настоящему и напрочь забывали о тех, кто еще совсем недавно скрашивал их дни и ночи.

– Ну, почему же, мадемуазель? – возразила мадам Преваль. – Мадемуазель Тьери бедна как церковная мышь и, в отличие от вас, отнюдь не красавица. Так на что же ей рассчитывать? А так она целых три года побудет в доме хозяйкой, а потом получит небольшую компенсацию, которая позволит ей снять уже собственный домик. А если она найдет подход к мужу, – тут мадам хихикнула, – то, думаю, он будет к ней щедр и помимо договора.

Я почувствовала, что краснею. Такие темы еще вызывали у меня смущение. И я решила, что пора направить разговор в другое русло и выяснить хоть что-то о маркизе Ренуаре.

7. Глава 7. Маркиз Ренуар

– Вы полагаете, Барруа, что ответ герцога Кавелье не оставляет возможностей для иного толкования? – я внимательно посмотрел на вытянувшегося передо мной мажордома, осанке которого мог позавидовать обелиск на главной площади Веланса.

Мнению Барруа я доверял куда больше, чем собственному – в силу природной наблюдательности и богатого жизненного опыта тот умел оценить ситуацию столь трезво и грамотно, что я порой диву давался.

– Полагаю, что он предельно ясен, ваша светлость! – Барруа издал приличествующий случаю сочувственный вздох.

Я заскрежетал зубами. Осознавать, что твой дворецкий испытывает к тебе чувство жалости – не просто обидно, а унизительно.

– Какой по счету отказ ты получил, мой мальчик? – проскрежетал из высокого кресла у окна мой отец – герцог Лефевр.

Он умел поддержать в трудную минуту!

Я сделал вид, что не услышал вопроса и снова принялся перелистывать страницы «Вестника дворянских родов Велансии» – ежегодного журнала, в котором в числе прочего печатались портреты и характеристики незамужних девиц и неженатых молодых людей из благородных семейств. Получался весьма удобный справочник для тех, кто хотел обрести личное счастье.

Я еще раз взглянул на портрет дочери герцога – мадемуазель Кавелье была мила, но отнюдь не настолько, чтобы я добивался ее руки с упрямством осла.

– Может быть, посвататься к дочери маркизы Дарсен? – предложил отец, но (должно быть, по выражению моего лица) сразу понял, что совет запоздал, и заменил этот вариант другим. – Или к сестре графа Парсеваля?

Я послушно раскрыл «Вестник» на букве «П», хотя в этом не было никакой необходимости – я уже знал, что там увижу – со страницы, посвященной Парсевалям, на меня смотрело нахмуренное женское лицо. Право же, на месте графа за подобный портрет я не заплатил бы художнику и медной монеты. Впрочем, возможно, в действительности дело обстояло еще хуже. От такого предположения я вздрогнул и отодвинул журнал на край стола, но даже оттуда мадемуазель Парсеваль буравила меня пристальным взглядом. А ее острый нос был нацелен на меня как стрелка компаса на полюс.