— Фима! Фимочка… Я уже не надеялась увидеться! — всхлипывает.

Я обнимаю ее в ответ, впрочем, без былых восторгов, настороженно воспринимаю все. Слишком больно и глубоко Ксана и отец ранили меня, слишком сильно я теперь не доверяю людям. Не могу поверить в хорошие мотивы.

— Фима!

Ксана пристально всматривается в мое лицо, скользит взглядом по телу, цепляется за дорогие ювелирные украшения. Выражение ее лица меняется едва уловимо, потом снова принимает обеспокоенное выражение.

Она играет!

Внутри разливается горечь. Время, проведенное с Багратовым, не прошло даром! Теперь я подмечают детали, которым раньше бы не придала значения. О черт, до знакомства с этим мужчиной, я бы даже ничего не заметила.

Однако теперь я чувствую нотки фальши, ощущаю гниль и дурные намерения, спрятанные под лицемерной улыбкой сестры. Она мне сестра по отцу. То есть ровно на половину. Очевидно, на худшую половину, ведь я тоже научилась держать лицо! И во мне это есть — умение сыграть свою партию. Гены подонка-отца? Возможно!

— Боже, Фимочка!

Ксана еще раз обнимает меня, крепко захлестывает руки за моей шеей. Я снова обнимаю ее в ответ. Хотела видеть дурочку? Пусть видит дурочку… Я покажу ей ровно то, что она хочет увидеть, но буду держаться себе на уме. Ни за что ей больше не поверю! Ни за что… Благодаря козням сестры, теперь я навеки буду пленницей самого невыносимого в мире мужчины. Самого притягательного, к тому же. Это просто ужасно… Только за это можно возненавидеть сестру каждой порой кожи. Ксана смахивает слезинки с ресниц.

— Тебе не удалось улизнуть, Фима?

— Не удалось, — делаю грустный вид. — Папа кое-что заподозрил намного раньше и закрыл меня в твоей спальне. Я не успела убежать, даже позвонить тебе не было никакой возможности! Как ты, сестренка?

Ксана закрывает ладонями лицо, делает круг по комнате и выдергивает из держателя на туалетном столике салфетки, протягивая одну из них мне.

— Ужасно, — выдыхает едва слышно.

Я прикладываю бумажную салфетку к глазам и быстрым взглядом подмечаю детали. У сестры горестная поза, но плечи расправлены и осанка идеально ровная. Она закрыла ладонями лицо, делая вид, что убита горем. Но думаю, она просто взяла небольшую паузу, чтобы собраться с мыслями и придумать, как быть дальше.

Я смотрю на нее и стискиваю зубы, чтобы не заорать: какая же ты дрянь! Ксана делает вид, будто убита горем, но я почти слышу, как на бешеной скорости вращаются шестеренки в ее голове, обдумывая план и сортируя полученные данные. Она умна и не стоит ее недооценивать!

— Значит, папа нас всех перехитрил, — заключает она грустным голосом.

— Хуже того, он сделал экспертизу ДНК. Тесты подтвердили, что я его дочь. Настоящая…

— Я всегда тебе это говорила.

Я решила показать, будто не знаю ничего о планах Ксаны и нашего отца! Будто верю в то, что они изобразили.

— Я тоже всегда это знала. Но папа сказал, что это не для нас, а для Багратова. Он должен был отдать ему в жены дочь. Решил, что меня будет достаточно. Но… Кажется, что-то пошло не так. В доме нашли тело нашего папы… — говорю испуганным голосом, изображая дурноту.

Оказывается, даже напрягаться не нужно. Стоило лишь вспомнить, как мои волосы запачкались в крови, сразу подкатил тошнотворный комок.

— Дыши, Фимочка. Дыши! — замахала перед моим лицом руками Ксана. — Значит, папа отправился на тот свет… — всхлипывает. — Он, конечно, мерзавец, но мне грустно узнавать, что он мертв. А ты, значит…

— Теперь я жена Багратова, — вздыхаю. — Оказывается, ему на самом деле нужна жена.