- Сестра? - произношу растерянно.

- Да, Алекса! Я твоя сестра! Ты все прочтешь в моем дневнике…

Теперь пазл начинает складываться в моей голове…

- Возьми стул у стены и убери камеру слева в углу, если ее кто-то найдет, будут проблемы.

Я посмотрела туда, куда она указывала, но ничего поначалу не увидела. А потом, словно по мановению волшебной палочки, камера осветилась холодным светом маленьких лампочек. Она была настолько крошечной, что не знай я, о месте расположения – никогда не заметила бы ее на поверхности темного дерева, из которого была изготовлена система хранения.

- Уберу… Скажи одно – как ты могла бросить своего сына?

Хочу услышать ответ, на то, что не укладывалось в моей голове.

- Все написано в дневнике… - она снова всхлипнула, было слышно, что каждое слово дается Инге с большим трудом. – Ты должна знать, что Дима – очень хороший человек. Я ущемила его самолюбие своим поступком и надавила на больную мозоль, поэтому он злится. Но он не плохой! Не могу больше говорить… Прости еще раз… Надеюсь мы когда-нибудь увидимся…

Короткие гудки в трубке сообщили о том, что разговор окончен. Я осела на мягкий ковер, поджав под себя ноги, и уставилась в стену в попытке осознать то, что только что произошло. Все это было настолько сумбурно и невероятно, что казалось какой-то выдумкой.

Экран телефона погас. Я пыталась включить его или хоть как-то оживить, но все мои попытки были обречены на провал – он просто не реагировал. Устав от всего этого, я закинула его в тайник, сняла камеру и отправила ее туда же. Разложила все вещи по местам и взяла в руки дневник сестры.

От первой же записи волосы на голове зашевелились, и я отшвырнула записную книжку, словно та была чем-то ужасно отвратительным и мерзким.

9. Глава 9

Алекса

Поборов сопротивление, я снова беру в руки мохнатый источник информации. Мне необходимо окунуться в жизнь моей сестры, чтобы понять, за что она так отчаянно просила у меня прощения.

Усаживаюсь на ковре поудобнее, и начинаю вчитываться в слова, написанные ровным красивым подчерком. Инга начала вести дневник в день своего восемнадцатилетия. Первая же запись, повергшая меня в шок, никак не могла уложиться в моей картине мира.

Сестра узнала об удочерении самым гадким образом из всех возможных – приемный отец просветил ее.

«Он сказал, что вместе с мамой выбрал меня из нескольких десятков девочек. Они искали именно дочку»

Дальше вижу, что текст немного расплывается, словно на чернила попали капли жидкости, подозреваю – слезы. Сколько боли в этих строках!

«А потом, сказал, что я должна быть хорошей девочкой и делать все, что он говорит, потому что обязана ему своим счастливым детством. Вот только теперь я взрослая и он может делать со мной то, что планировал»

Я знаю, что будет дальше, ведь после беглого просмотра тех строк не смогла читать дальше. Приемный отец Инги насиловал ее с восемнадцати лет. Втягиваю носом воздух, но внутри вулкан ярости и бессильной злости кипит и бурлит во всю мощь.

Немного отдышавшись, заставляю себя вернуться к чтению.

Поглощенная историей сестры не замечаю, как дверь в комнату открывается и на пороге появляется все та же стервозная старуха, хотя старуха ли?

Молниеносно засовываю дневник в первую попавшуюся полку, надеюсь, она не видела моих «телодвижений» и не начнет задавать вопросов. Но, кажется, женщина не заметила меня, она прошла в комнату и начала озираться по сторонам, пристально осматривая шикарно обставленную хозяйскую спальню.

Опершись о дверной косяк, наблюдаю за ней со спины.