Он разглядывал меня глазами, которые вдруг залила чернильная темнота.

– Не думал, что везунчик, – признался наследный принц. – А вот то, что чудовище, понимал с самого детства.

Он задумчиво посмотрел в шкаф, и по его изменившемуся взгляду я поняла, что он там видит что-то, недоступное мне.

– Сначала мне просто зашивали рукава на одежде, – глухо заговорил Делаэрт. – Но потом стали пробовать с перчатками. Они мне не нравились, так что их приходилось пристегивать на пуговицы к рубашкам или пришивать. Я часто отстегивал их или намеренно прожигал, избавляясь: в них было жарко, неудобно и… я же видел, что другие не носят перчатки постоянно. Точно помню, когда все изменилось. Мне было шесть, и я в очередной раз, дурачась, выбросил ненавистные перчатки, а наставники погнались за мной, упрашивая одуматься и надеть. Я помчался к матери, надеясь, что она отменит это глупое распоряжение. Вбежал в комнату и бросился к королеве с объятиями, слуги не успели меня удержать. – Делаэрт помолчал. – Я… не узнал лица своей матери. Она же красавица, но тут ее лицо страшно исказилось. Она вскочила с места и подалась назад, я растерялся, а прислуга схватила меня, отводя от королевы на безопасное расстояние. Мама строго выговорила мне за безответственность, она, едва сдерживая гнев, объяснила, как важно соблюдать меры предосторожности и ни при каких обстоятельствах первому к ней не прикасаться. Она говорила и говорила, а я слушал. Помню, как все тогда перепугались. И я тоже испугался. Впервые в жизни. По-настоящему. Испугался, что могу причинить вред самому дорогому человеку – своей матери. – Делаэрт задумчиво повертел в руках детскую перчатку и бросил ее на полку. – Я догадывался, что отличаюсь от остальных, но то, что я мерзкий монстр, узнал в тот момент, когда моя мать с гримасой ужаса и брезгливости отшатнулась от меня. С тех пор я никогда не снимал перчаток в присутствии других людей. Думал, может, королева похвалит меня за послушание? Может, она увидит, что я не такой уж и страшный? Она хвалила меня. Но все равно больше никогда не обнимала. Года через три это перестало меня волновать. А еще через два мне понравилось быть смертоносным принцем-авирром, перед которым трепещут все вокруг. – Глаза наследника сверкнули жестоким удовлетворением. – Я оставил себе по экземпляру перчаток в коллекции, чтобы никогда не забывать, кто я есть… Бессмертные! – выдохнул он и перевел взгляд на меня. – Прости, Анаис.