Но вдруг его дракон встрепенулся, наполняя его тревогой и требуя защитить свою пару. Причины такого его поведения безумно возбужденный Раэм сначала не понял, Кариба же просто пришла в ярость от необходимости остановиться. Да и сам готов был спалить весь лес вокруг от жестокого разочарования и необходимости опять ждать, но когда его жена напомнила ему, что и другие мужчины касались ее тела, повелитель так взъярился, что перестал соображать. Ослепляющее чувство собственника рвало его на части, оно требовало немедленно утвердить права обладания его женой, его парой. Он рванулся за ней, но Кариба, испугавшись, бросилась прочь. Дракон был так взбешен, что просто не видел перед собой ничего, кроме кровавой пелены и потерял Карибу в лесу. А затем почувствовал запах Карибы и еще один – мерзкую вонь диких котов-степняков. Ужас охватил его. Где-то совсем близко была его жена, и рядом его главные враги. Раэм понесся через лес, проклиная свою несдержанность. Если бы он не позволил себе так потакать своему желанию как можно скорее обладать женой, и, если бы не напугал Карибу, они бы уже сейчас были в седле и уносились прочь от врагов.

Запах Карибы и степняков стал сильнее, и мужчина теперь сгорал от ужаса: он издалека увидел самого Муррано в сопровождении еще двоих воинов и свою жену, замерших друг напротив друга.

– Подойди ко мне, драконица, – велел Муррано на языке Дараисса.

– Простите, я вас не понимаю, – ответила Кариба на языке другого мира.

Муррано стал подкрадываться к ней, Раэм же бесшумно приближался, выбирая момент для нападения. Однако, он не был жителем лесов, и под его ногой предательски треснула ветка. Раэм метнулся к жене, но проклятый кот оказался быстрее. Он приставил кинжал к горлу Карибы и прижал ее к себе. Тело Раэма словно окаменело от ужаса. Даже дракон, секунду назад рвавшийся наружу, замер в дикой панике за свою пару.

– Только посмей обернуться, дракон, и я убью ее, – крикнул ему Муррано. – На колени!

Даже не задумываясь, мужчина опустился на колени и дал себя сковать. Пусть тешат себя надеждой, что эти глупые магические оковы смогут долго его удерживать. Раэму было плевать. Глядя в лицо своей жены, на котором отразился страх за него, он готов был позволить сковать себя еще сто раз, только бы видеть ее искреннее о нем беспокойство. Дракон жалобно стонал, изнывая от страха за свою пару.

– Кто бы мог подумать, что мне удастся пленить самого Раэма Дараисского! Оказывается, и у великого драконьего повелителя есть слабость. И теперь ты, враг мой, стоишь передо мной на коленях, как смиренный раб.

Драконий повелитель внутренне усмехнулся. «Это ненадолго, тупой кот». Но тут ублюдок с наслаждением лизнул кожу на шее Карибы, и вновь красная пелена застлала глаза Раэма, и только выражение боли на лице Карибы смогло вернуть ему самообладание.

– Еще раз посмеешь коснуться ее кожи и будешь умирать так медленно, что Светлые боги устанут слушать твои мольбы о смерти, Муррано.

Он поднял голову и обратился ко всем появившимся на поляне воинам:

– Любой, кто посягнет на мою жену, любой, запах чьей похоти я почувствую рядом с ней, умрет такой мучительной смертью, что об этом будут с ужасом рассказывать последующим поколениям, – прорычал он.

Мерзкие коты огрызались и даже посмели смеяться, но от их смеха веяло страхом. Даже самоуверенный Муррано отстранился от Карибы.

Вскоре привели лошадей, и оставшуюся ночь они ехали к временному стойбищу кочевников. Всю дорогу Раэм был занят тем, что распутывал заклинания, наложенные на магические оковы, которыми были связаны его руки за спиной. Кто-то серьезно потрудился над ними, явно рассчитывая на серьезный улов: эти путы не только предотвращали обращение, но и заметно ослабляли его. Заклятья были весьма сложны и хитро переплетены друг с другом, и к моменту приезда в стойбище ему все еще не удалось освободиться. Неожиданно сопровождающие оттеснили его лошадь, разделяя его с Карибой, и дракон пришел в ярость. Он рванулся из оков, готовый сломать себе кости, только бы вырваться, но кандалы так и не поддались. Степняки – в панике от его бешеного порыва – скопом бросились на него и, стащив с коня, стали избивать, пытаясь справиться с его гневом.