— Не могу ничего обещать, — ответил тот.

Он вкатил кушетку в лабораторию, припарковал ее рядом с Иглой — острым металлическим шестом со множеством плавно вращающихся вокруг него колец, на одном из которых горели две красные точки. Снизу выдвинулся широкий серый лепесток, и рыжий помог мне на него улечься. Металл обжег холодом спину, я зябко поджала пальцы на ногах.

— Я здесь, я сейчас, я существую, — бормотала я, чувствуя, как подкатывает паника. — Я здесь, я сейчас…

Капитан появился в дверях, закрыв весь проем плечами, и теперь смотрел на меня со страдальческим видом.

— Ева, я буду с тобой, — сказал Влад, устраиваясь на соседнем лепестке.

К вискам подключили новые датчики, которые укололи кожу разрядом.

— Вообще-то не сразу, — исправил его рыжий. — Вы встретитесь через несколько часов. Невесту везут к жениху.

— А если забросить нас чуть позже? — спросил Влад.

— Сейчас оба объекта в одиночестве. Идеальный момент. Слушай, Ева, — рыжий склонился надо мной. — Веди себя тихо. Не бушуй. Никуда не лезь. А лучше вообще молчи. Тебя везут выдавать замуж. Но судя по тому, что после брачной ночи невеста покончит с собой, это политический союз и она не хочет свадьбы. Так что вполне логичным будет молчать и не отсвечивать. Если невеста погрузится в печаль и задумчивость, никто ничего не заподозрит. На вопросы лучше не отвечай, сразу плачь. Тебе будет сложнее, — повернулся он к Владу. — Твой донор — сын местного правителя. Его все знают. Все его действия на виду. Первые дни можешь делать вид, что пьяный. Это тоже будет вполне естественным. После свадьбы-то.

— Отличный план, — ухмыльнулся Влад. — Запускай вертушку.

Установка загудела, лепесток, на котором я лежала, завибрировал.

— Подождите, — всхлипнула я. — Я не могу. Это слишком быстро. У меня не получится!

Виски прошило болью, но я дернулась, пытаясь встать. Обхватила голое запястье второй рукой, рефлекторно пытаясь нажать кнопку вызова на браслете. С запозданием вспомнила, что его сняли, но рядом материализовалась Фернанда.

— Спокойно! — сердито сказала она.

Между темных бровей голограммы появились вполне правдоподобные морщины. Считалось, что Фернанду сделали по унифицированному фенотипу, чтобы каждый видел в ней что-то родное, свое. Карие глаза, темные волосы, смуглая кожа — стандарт. Тысячи лет назад на ковчеги отбирали людей всех рас, но в итоге они смешались, доминирующие гены проявились во всей красе, и теперь на «Арго» было всего пять блондинов, а рыжий вон один, и то — приезжий и крашеный.

— Ева, — позвала меня Фернанда. — Соберись. Будь умницей. От тебя многое зависит.

— Почему ты не отговариваешь меня? — с подозрением спросила я. — Ты ведь должна оберегать жизнь каждого члена экипажа, а я сейчас явно рискую.

Фернанда села рядом, вздохнула и положила руку мне на лоб. Я не почувствовала ее прикосновения, а она на самом деле не вздыхала. Это всего лишь голографическая аватарка компьютерной программы — службы контроля за жизнедеятельностью «Арго», получившая карие глаза, как у моей мамы, и слегка сплюснутый нос, как у отца, а голос был совсем молодым, как у моей сестры, которая погибла, едва дожив до восемнадцати.

— Я спою тебе песню. Хочешь?

— Не хочу, — буркнула я. — Уйди, не позорь меня.

Конечно, она все равно запела:

— В тихом бархате ночном порезвились мыши. Все изъели шалуны, кот их не услышал. Сотни дырок, вот беда, небеса в прорехах. Не спешит их зашивать месяц-неумеха.

Голос Фернанды звучал нежно и тихо, и сердце мое успокоилось, забилось ровнее. Эту песню пела мне мама, так давно, кажется, еще в прошлой жизни.