Сам вернулся за лошадью, тоже пряча ее внутри, отводя к дальней стене, где оказались запасы сена. 

Я огляделась. Кроме тюков сена и соломы, в центре камнями было выложено место для костра. Большими удобствами охотничий домик не располагал.

— Не так уютно, как в таверне, — протянула я, начиная постукивать зубами. — Странно, что для свидания вы выбрали именно это место.

Керран уже снял с себя плащ и повесил его на поперечную жердь.

— Как давно наша встреча переросла в свидание, Триса? — сыронизировал он, быстро разжигая костер.

И ведь откуда то нашел огниво и принес охапку сухих дров.

Я покраснела, когда поняла, что сболтнула собственные мысли о его времяпрепровождении.

— Но вы п-правы. Тут м-можно укрыться от снега и д-дождя.

Я тоже сбросила промокший плащ и попробовала повесить рядом с плащом лэрда, но ничего не получалось. Руки так заледенели, что плохо слушались и не никак не могли поднять сырую накидку повыше.

— Я помогу.

Керран перехватил мой плащ и легко перекинул его рядом со своим.

Меня била такая дрожь, что я даже не могла расцепить челюсть, чтобы поблагодарить. Но я попыталась:

— Я не п-п-про нас. Вы же тут б-были раньше?

Керран снова захохотал, нажимая пальцем на кончик моего обледенелого носа. 

— Не ревнуйте меня, — веселился он. — У вас совершенно нет поводов для ревности. Я весь ваш. Даже сюда поперся из-за вас, зная, что скоро начнется снежная буря.

— А! Т-так вы з-знали, что м-мы никуд-д-да не доедем! 

— Знал. И не мог оставить вас в предгорьях одну. Я бы не пережил вашей смерти.

Я растерялась после такого признания, а Керран пошел к лошади, пошарился в седельных сумках и вернулся ко мне.

— Снимайте мокрое платье и накиньте это, а то простудитесь.

Он протянул мне сухой плед, заставив расцепить руки. Попытки сжаться и обхватить себя, чтобы удержать последнее тепло, не помогали.

— Я н-не м-могу… И вы з-знаете эт-то… Моя ч-честь...

Керран изогнул бровь:

—  Триса, вы серьезно выбираете между жизнью и честью?

Я закусила губу, совершенно теряясь в его интригах. Он явно что-то задумал. Но зачем?! Хочет обесчестить меня, чтобы сорвать аукцион? Так ведь и я не хочу, чтобы меня продавали, как какое-то имущество.

Но оставит ли он меня при себе, или поиграет и бросит, я не знала. И рисковать так не могла.

— Я не стану разд-деваться.

— Я был лучшего мнения о вашем уме, лэрри, — проговорил Керран и стянул с себя промокший камзол и жилетку под ним.

Я продолжала судорожно сжимать плед, пока лэрд развешивал свои вещи на жерди.  Потом он стащил с себя  рубаху и развернулся к огню. 

— Я буду поддерживать огонь, чтобы немного обсохнуть и согреться. Дров здесь достаточно.

Я обессилено опустилась на колени, не в состоянии больше стоять и дрожать. Рук я не чувствовала, они просто не слушались, нос и уши горели, с волос текло за шиворот платья.

Керран был прав, чтобы согреться, надо раздеться. Но если уже сейчас моя  жизнь абсолютно невыносима, во что она превратится, если Керран опорочит меня?

Я так замерзла, что не могла даже придвинуться ближе к огню. Тогда Керран подошел и сам перенес меня. Я молчала, продолжая глупо прижимать к себе сухой и теплый плед.

— Прекратите сопротивляться. Пойдемте к огню, — тихо сказал лэрд, вытягивая из рук плед.

— По-обещайте… Нет, по-поклянитесь, что никто не узнает об этом.

Я замолчала, когда заледеневшие от холода губы перестали повиноваться. Может лучше умереть, чем узнать изнанку этого мира будучи обесчещенной.

Керран резко поднял меня на ноги и принялся развязывать тесемки, удерживающие платье. Я остановила, положив свои руки поверх его. Они на удивление были горячими. И сам Латарн, казалось, даже не замечал холода.