На мгновение он замолк, сосредоточенно вырисовывая на бумаге два одинаковых символа — те самые метки. Но, приглядевшись, я заметила, что круг у второго символа находится не над крестом, а ниже, между двумя палочками.

— Видите? — Двэйн глянул на меня, а затем ткнул пальцем в кружок. — Этот круг не над крестом. Вот такая метка была на груди женщины, и она неправильна. Круг всегда изображается над палками.

— И… что это значит?

— Я думаю, преступление совершил не дракон.

— Только потому, что преступник не в том месте изобразил кружок? — Я выгнула бровь, не понимая, как по такому открытию можно делать умозаключения. — Быть может, он торопился? Вряд ли он думал о том, чтобы сделать все правильно…

— Тогда он бы вовсе не рисовал этот знак, — отрезал мужчина. — Если он оставил его, значит, хотел что-то сказать. Если не испепелил жертву, значит, люди должны были найти ее тело и сделать какие-то выводы. Я не игнорирую то, что это мог совершить дракон, но также не отбрасываю вероятность, что это сделал кто-то иной.

— Мне кажется, у вас есть версия, кто может быть виновником, — произнесла тихим голосом, смотря прямо в его глаза. Ему не нужно было отвечать: я поняла все по резко потяжелевшему взгляду.

Колин.

— Да, — он кивнул, но было непонятно: в подтверждение моим словам или потому, что в мыслях я назвала правильное имя. — В круге была цифра. Два.

Он переключился на другую тему, видимо, поняв, что мне не понравилось его предположение и ни капли не обрадовало, что он кинул в моего друга обвинением. Пусть оно и не было озвучено, я знала, что Двэйн не доверяет Колину. И то, что произошло на арене, поселило недоверие и во мне.

Но Колин не делал этого. У меня не было никаких доказательств. Ничего, кроме того, что он мой друг и я знаю его с детства. Он безобиден.

По крайней мере, был безобиден. За пять лет нашей разлуки мы оба изменились. Но неужели Колин изменился до такой степени, что стал способен на столь ужасные поступки?

— Цифра, значит, — сказала отрешенно, балансируя между тяжелыми мыслями и реальностью. Аккуратно провела пальцами по рисунку. — Что она означает? Вторую жертву? Или что-то еще?

— Пока не знаю. — Дракон повел плечами и убрал перо в чернильницу. — Если это и правда вторая жертва, то о первой ничего неизвестно. Сомневаюсь, что сыщикам императора удастся что-то разузнать, но если все же удастся, я вам обо всем сообщу. А пока… мне остается ждать и уповать на скорое снятие обвинений. Может, тогда ваш отец смилуется надо мной. В противном случае мне придется частенько входить через ваше окно…

— Вы ведь понимаете, что после сегодняшнего визита я предпочту запирать его и не обращать внимания на стуки или делать вид, что в моем саду завелся дятел?

Я улыбнулась, когда уголок рта мужчины дернулся в намеке на улыбку.

— Вы этого не сделаете.

— Вы уверены?

— Абсолютно.

— И почему же?

— Потому что вы каждую ночь будете страдать от недостатка моих касаний.

От нежданных слов я чуть не задохнулась, мигом покрывшись румянцем. Краска зажгла щеки так сильно, что мне оставалось лишь радоваться, что свеча давно потухла, а лунный свет, льющийся через окно, не достает до этой части комнаты, где мы стоим. Нас окутывал полумрак, но дракон несомненно уловил охватившее меня смущение. Ему не нужно видеть мое лицо при свете дня, чтобы понять, что я чувствую.

Я стала для него открытой книгой.

Проклятье.

— Вы ошибаетесь, — шепнула, судорожно сглотнув.

— А вы продолжаете отрицать свои чувства.

Смелый шаг ко мне. И еще один, махом убивающий безопасное расстояние.