– Мне срочно нужно обрести спасающую душу драгоценность, – отвечал Далан. – Ее нигде нет, кроме как в одном доме на Большой базарной улице. Вот я и хотел бы просить вас пойти туда поговорить, чтобы мне ее одолжили.

– Ну и чудеса! – воскликнула старуха, рассмеявшись. – Я живу в этом переулке уже больше двадцати лет и никогда не слыхала, чтобы здесь, у нас, на Большой базарной улице, у кого-то была какая-то душеспасительная драгоценность. Ну, ладно, – перебила она сама себя, – так скажите же, господин Чэнь, в чьем доме эта вещь?

– Кто живет в том большом двухэтажном доме, что напротив закладной лавки моего земляка Вана? – спросил в ответ Далан.

– Это дом здешнего человека по имени Цзян Сингэ, – подумав, ответила старуха. – Сам он уже больше года как в отъезде по торговым делам, и в доме теперь только его жена.

– Нужную мне драгоценность я как раз и хотел попросить в долг у этой женщины, – сказал Далан и, придвинув стул поближе к старухе, выложил ей все, что было у него на душе.

Выслушав Далана, старуха покачала головой.

– О, это невозможно! – сказала она. – Цзян Сингэ взял эту женщину в жены четыре года назад, и они, словно рыба и вода, и минуты не могли прожить друг без друга. С тех пор как он уехал, она даже вниз не спускается – так ему верна. А вот сам Сингэ – человек со странностями: чуть что – смотришь, рассердился. Поэтому я никогда и порога их дома не переступала и даже не знаю, какое у нее лицо – продолговатое или круглое. Как же смогу я взять на себя такое поручение?! Видно, малая доля счастья суждена мне в жизни – не смогу я принять ваш подарок, – заключила старуха.

Тут Далан стал перед ней на колени. Старуха протянула руки, чтобы поднять его, но тот схватил ее за рукава и так прижал к стулу, что она и пошевельнуться не смогла.

– Вся моя жизнь теперь зависит только от вас! – взмолился Далан. – Вы должны что-нибудь придумать, чтобы эта женщина стала моей, – этим вы сохраните мне остаток моей жизни. Когда дело сладится, я дам вам еще сто ланов, а если откажетесь помочь – покончу с собой.

Старуха не знала, как поступить.

– Ладно, ладно, – твердила она. – Вы сломаете все мои кости! Отпустите меня, прошу, тогда поговорим.

Только теперь Далан поднялся и, поклонившись ей, произнес:

– Так что же вы придумали, говорите скорей!

– В таком деле нужно действовать не торопясь. Важно, чтобы все получилось как надо, а о том, сколько потребуется на это времени, говорить не приходится. Если будете настаивать на каких-то сроках, мне придется отказаться.

– Раз вы обещаете мне удачу, то днем ли раньше, днем ли позже – не так уж важно. Но скажите, что же вы все-таки придумали?

– Завтра с утра, после завтрака, но не раньше и не позже, встретимся с вами в лавке у господина Вана. Захватите с собой побольше денег. Когда придете, скажите, что ищете меня по делу, а там увидите. Считайте, что вам повезло, если моим ногам удастся войти в дом семьи Цзян. Но только после этого, – продолжала старуха, – вы должны будете сразу вернуться к себе, во всяком случае, уж не задерживаться возле их дома, иначе там могут что-нибудь заподозрить, и вы все этим испортите. Если окажется, что есть хоть какая-то надежда, я сама приду к вам и сообщу.

– Покорно повинуюсь, – ответил Далан и, зычным голосом поприветствовав Сюэ на прощанье, радостный, удалился. Вот уж действительно,

На следующее утро Далан принарядился, уложил в большой кожаный короб около четырехсот ланов серебром и позвал своего слугу. Тот взвалил короб на плечо, и они вдвоем направились на Большую базарную улицу, в закладную лавку господина Вана. Подойдя к лавке, Далан заметил, что окна в доме напротив плотно закрыты, и понял, что красавицы сейчас там нет. Поприветствовав приказчика, Далан попросил у него скамейку, сел перед входом и стал поглядывать в сторону Восточного переулка. Через некоторое время он увидел старуху Сюэ, которая направлялась к лавке, держа в руках коробку из тонкого плетеного бамбука.