Вохитика ему мрачно кивнул.

– Ты здесь уже восемь зим, – подметил он, глядя на угольно-черные шрамы на плече горняка-тактика. – За это время ты видел, чтобы Три Локтя хоть раз сделал что-то полезное?

– Придумал название игры, – ухмыльнулся тот. – Муджок.

– Что это за игра? – в который раз загорелся Вохитика. Никто не считал нужным посвящать его в суть этой игры, даже его собственная мать. Особенно его мать.

– Игра для отбитых животных, – процедил Поганьюн. – Ты к ним относишься что ли?

– Нет…

– Тогда чего спрашиваешь?

– Но я же не знал, что она для отбитых… Ты сказал это после того, как…

– Да расслабься… – перебил его Поганьюн, размахнулся и ударил молотом по клину. Крошка брызнула во все стороны, царапнув щеку и лысину Вохитики. Тот украдкой почесал их. – Чего такой серьезный-то? Юмора что ли не понимаешь? Или хочешь поцепляться за мои слова?

– Да ничего такого я не хочу!.. – торопливо дал ему понять Вохитика.

– Чего мне зубы заговариваешь-то?.. Боишься, что я тебя ударю, а? – спросил он. Не отрывая выпученных глаз от побледневшего парня, Поганьюн снова нанес мощный удар точно по клину. Тот наполовину вошел в плиту.

– Я боюсь того, чего не знаю, – неожиданно выдал глубокую мысль Вохитика, глядя на подрагивающий молот в опущенной и, казалось бы, расслабленной руке горняка. Тот охнул от его ответа.

– Действительно, – подивился он. В его черных, быстрых глазах мелькнула непонятная искра. – Так и есть. Страшно, когда не знаешь, чего ждать… Как приноровиться… Как не промахнуться… – он подергал за клин, проверяя, насколько тот прочно засел. – Так выходит, ты ни разу не был в зрительских рядах, когда Говорящий с Отцом объявлял муджок?

– Мать запрещала мне посещать, – пожаловался Вохитика. – Не для моих глаз, говорила она…

– Вон как… Наверное, она тебе еще и желуди лущила? И зерна маиса обжаривала и в рот клала?

– В рот не клала, но жареных зерен с собой мошну в дорогу дала… Хочешь, угощу, как вернемся в штольню?

Поганьюн расплылся в странной улыбке и вновь отвернулся к стене. Тонкие пальцы сколопендрой подползли к мотку бечевки на его поясе и стали распутывать.

– Полное название игры – муджокаханчхорра-доджауппунгуйа… – протараторил горняк. – Или что-то вроде того… Но людям не подобает лаять койотом или рычать скунсом, поэтому, чтобы не вывихнуть язык, все сокращенно называют ее муджок… Эту фразу Три Локтя орал по кругу непослушному рудокопу, которого бросили за провинность в яму со строительным мусором. Дословно она значит – прыгни головой об камень, чтобы разбить.

– Разбить что? – не понял Вохитика. – Камень или голову?

Поганьюн негромко посмеялся.

– А вот и гадай… Наречие выродков, одним словом. Уже ночью этого рудокопа нашли убитым на границе – каннибалы искромсали его и выжрали печень. Но примечательно другое… В яме, куда его бросили, помимо прочего мусора были и сломанные кости, которым не смогли найти применение резчики по кости… Так вот, этот умник додумался из поломанных бедер соорудить себе лестницу. А остальные кретины посчитали забавным взять этот поступок за основу игры. А Говорящий с Отцом потом еще и заявил, что якобы сам Отец благословляет эту дурь, – Поганьюн скривился. – Так бы и признал, что любит поглазеть на дерущихся полуголых мужиков, и так всем видно, как он к ним неровно дышит… Но люд у нас простой, вот и поверил, так что раз в несколько лун мы вынуждены на это смотреть, не отворачиваясь…

– И вправду звучит глупо, – сказал Вохитика, пытаясь угодить горняку. – Выходит, игроки дерутся и пытаются построить себе лестницу из костей?