– Все равно надену лиловое платье! А ты как хочешь! – Ирис была в некоторых вопросах очень упряма.

– Вот и чудненько! Скоро перед его величеством предстанет замарашка! – язвительным тоном заметила Изольда.

– У меня еще есть красное платье, которое я ни разу не надевала! Оно тоже красивое!

– Красное? Да оно вышло из моды еще тогда, когда тебе его сшили! Тебя поднимут на смех придворные дамы.

Ирис задумалась над словами благоразумной кузины. Она не могла похвастать большим количеством выходных нарядов и печально опустила ресницы.

– Ты права, Изольда! Я веду себя легкомысленно.

– Ты послушай, Ирис, как твой брат поет! Все-таки он рад, что все позади, – Изольда тоже пришла в хорошее настроение.

– Да, дорогая, он счастлив! Но о чем слова этой песни? – неискушенная Ирис совершенно не понимала пошловатых намеков во фривольной песенке.

Старик Джозеф отвернулся, чтобы скрыть улыбку.

Потом песню о принцессе сменила другая, тоже веселая. Почти все песни Квентина были о любви. Следующая была о сборщике налогов, который полюбил обедневшую графиню и не брал с нее налогов. Об этом узнал король и велел наказать своего неверного подданного. Но потом, когда увидел прекрасную графиню, сам влюбился и женился на ней. А несчастный сборщик налогов недолго переживал и нашел себе другую женщину. Все его песни всегда имели счастливый конец.

– Ирис, тебе не кажется, что наш брат сам не прочь оказаться на месте графини? – Изольда хитро посмотрела на Ирис.

– Сомневаюсь! Он очень любит Селину и девочек!

– Как знать.

– Нет! Я тебе говорю. Он ни на кого из женщин не смотрит вообще! – утвердительно заявила Ирис.

– Можно себе представить, что бы случилось, если Квентин, не дай бог, окажет кому-то знаки внимания. Селина все волосы выдерет сопернице своими длинными худыми руками.

– Селина очень ревнива. Она любит брата. Я рада за них!

Девушки поднялись наверх по крутой лестнице, застланной старым протертым ковром, в спальню к роженице.

Селина недавно проснулась и кормила грудью дочь. Выглядела она плохо. Каждые следующие роды ей давались все труднее и труднее. Заботливая горничная переодела свою госпожу в украшенную кружевом ночную рубашку, заплела ее кудрявые непослушные волосы в две косы и вплела в них нити жемчуга, нарумянила бледные щеки, покрытые веснушками. Ее усталые глаза светились счастьем.

– Селина! Как ты себя чувствуешь, дорогая? – Ирис бросилась к кровати баронессы. Она была единственный человек, не считая барона и девочек, который тепло относился к Селине, несмотря на ее крутой нрав.

– Неважно… – Селина поправила сорочку. – Я думала, что больше не увижу Квентина и своих детей. Мы так ждали сына, но Господь решил за нас.

– Не переживай, Селина! Ты еще молодая, у вас с братом обязательно родится сын, – Ирис подсела ближе к Селине и обняла ее за худенькие плечи.

– Следующие роды меня убьют. Хватит нам и трех дочерей! Хотите глянуть на мою крошку? – Селина улыбнулась и посмотрела на девушек.

– Конечно! Мы за этим и пришли! – Ирис с интересом уставилась на маленькие розовые ручонки, торчащие из пеленок. – Изольда! Подойди поближе! Посмотри на девочку! – она обратилась к стоявшей чуть поодаль кузине.

Селина не разрешала туго пеленать младенцев. У нее было свое мнение на этот счет. Кто-то ей сказал, что если девочек пеленать таким образом, у них будут некрасивые и неуклюжие фигуры. Селина была недовольна своим телом и мечтала о том, чтобы ее дочери хотя бы телосложением пошли в своего статного отца. И Мелисса, и Мона унаследовали от матери огненно-рыжие волосы и россыпи веснушек. Селину этот факт ужасно огорчал.