Маргоша вышла из машины, оставив открытой дверь. Мир был бесцветным, белым, как медицинский халат. Миру было наплевать на Васю, зачем-то пришедшему в него без разрешения, без стука. Мир игнорировал Васю, не видел его в упор, не давал шанса. В то время как ей, Маргоше, сулил бесконечный праздник. Изысканные блюда, дорогие шмотки, всесильных мужиков. С одной только поправкой – без Васи.

Она решила, что выйдет замуж за любого, кто согласится усыновить Васю. Начала флиртовать со всеми ухажерами, сделалась «своей девчонкой» в институте, милой, доступной. Но каждый, кто, размечтавшись, представлял ее своей женой, получал ультиматум: «Женишься на мне и Васе».

Желающих не оказалось. По институту поползли слухи, что Марго охотится за мужчинами, только чтобы усыновить ребенка со СПИДом. И, кажется, этого ребенка родила она сама. Да, она сама больна. Она заразна. Она умирает. И хочет напоследок пристроить мальчика.

Марго оказалась в изоляции. Пальцем у виска крутили даже родители: обалдела, в семье дипломатов больной ребенок! С тех пор она не общалась ни с отцом, ни с матерью. До конца института жила в общаге с подругой на одной кровати. Потом начала зарабатывать – сняла квартиру.

К Васе не ходила. Боялась смотреть ему в глаза, обнадеживать. Решила, как соберет все документы – приедет и разом заберет. Одиночке без собственной жилплощади долго не давали разрешения, отговаривали. Но спустя пару лет все-таки получила согласие органов опеки. В съемной двушке украсила комнату, купила кроватку, игрушки. Приехала в Дом ребенка. Зная все ходы и выходы, сначала рванула в «малышечную». Потом очнулась: Васе уже почти три года – побежала по коридору в зал для «взрослых». По пути наткнулась на знакомую нянечку.

– Пришла, милая! – Она обняла Марго как родную.

– Я к Васе, к Васе. Мне дали наконец принципиальное разрешение на усыновление ребенка! Осталось только оформить Васю! – Марго, запыхавшись, расцеловала нянечку в мягкие щеки.

Та как-то обмякла, опустила руки, отвернула лицо.

– Дык… нет Васи, – глухо сказал она.

– Его забрали, усыновили?

– Вася умер год назад. Продуло, воспаление легких. На фоне ВИЧ-инфекции сгорел моментально.

– Васи… Нет… – повторила Марго со стеклянными глазами.

– Но есть другие детки. Так же тянут ручки, ждут своих маму с папой! – спохватилась нянечка.

– Другие. Детки. Нет. Васи.

Марго без сознания рухнула на пол. Белые халаты. Белые бинты с нашатырем. Люди в белых шапочках. В белых пальто. В белых перчатках. Белый проклятый мир, изгнавший Васю…

– Не пощажу, – сжала кулаки Марго, – никого не пощажу.

Два года подряд она мучилась дикими мигренями. Каждую ночь видела во сне Васю – лысую головку на тонкой шее, хрупкий беззащитный одуванчик, с которого сдули семена-парашютики. Ладошки, что тянутся вверх: «Я хороший, я любимый, не заболею, не подведу, возьми меня…» Представляла, как он умирал в белой палате, худенький, одинокий, брошенный стебелек. И никто не взял его на ручки, не прижал к груди…

– Или ты рехнешься, или будешь жить дальше, – сказала ей подруга-психолог. Та самая, с которой Марго жила в общаге на последнем курсе.

Именно она – шаг за шагом, сеанс за сеансом – вытащила Маргариту из трясины. Головные боли постепенно утихли. Кроватка и игрушки отправились к соседским малышам. Марго восстановила практику, начала замечать деревья вокруг, реагировать на восторженные взгляды мужчин. И – жестоко мстить им за Васю. Глумиться над чувствами, причинять боль, резать по живому. Получая при этом колоссальное удовольствие.