Сейчас же… Ощущение, когда мужчина зарывается в меня лицом, от давления которого удовольствие становится еще сильнее, а легкие царапины от его щетины только подчеркивает все происходящее, делает гораздо острее – было очень порочным и… крышесносным. Удовольствие и боль - вот что это было. Я жалобно скулила от кратковременной пустоты, когда он на мгновение отстранялся, и взрывалась тысячами искр, когда вновь прикасался губами, жарким языком. Он покусывал, лизал и сосал, звуки были ужасными и казались невероятно громкими и пошлыми, но потрясающее удовольствие затмевало всё. Мои бёдра беспомощно подрагивали в такт его движениям. Но его язык был мягким и подвижным, а мне нужно было что-то еще.

- Вост... Вост... Вост, пожалуйста…

Он оторвался, вынырнул из-под юбки, глядя на меня дикими глазами и сверкая блестящим от моего возбуждения подбородком.

- Это то, что я и хотел услышать…

Было что-то такое соблазнительное в человеке, который, казалось, понимал моё тело лучше, чем я сама. Когда я ласкала себя сама, никогда не испытывала такого волнения. Я не могла заставить себя чувствовать тот же трепет внутри, что заставил меня чувствовать он. Я задыхалась от пульсирующих волн, заставлявших вскипать мою кровь, до тех пор, пока он вдруг сделал что-то невозможное, пока не нашёл ту единственную точку, о существовании которой я даже не подозревала.

Черт.

Когда он прикоснулся кончиками пальцев к тому месту, которое тянуло, манило сильнее всего, я не сдержала крик, и только ладонь, закрывшая мне рот, заглушила его.

- Вот это то место, омега, - сказал он. - Это то самое место, где мой член будет тереться о тебя. Сейчас тебе это нравится, но это ничто по сравнению с тем, что ты почувствуешь, когда я овладею тобой, завяжу тебя своим альфа-членом.

Завяжу? Альфа-членом? Холодный озноб скользнул по моему позвоночнику, возвращая меня в сознание из этого безумия. Он нависал надо мной и его лицо медленно, словно в замедленной съёмке приближалось к моему. Я напряглась и посмотрела на него снизу вверх.

- Завяжешь… Альфа-членом?

Альфа -член, это чудо природы появлялось только когда встречались истинные пары. Именно он дарил детей омеге и альфами. Это было бы прекрасным окончанием… нет, продолжением любви, если бы не одно но. Его появление означало бы то, что омега и альфы, завязавшие её, больше никогда не будут свободными. А это то, чего я боялась больше всего – потерять свободу с теми, кого никогда не полюблю. С теми, кто никогда не полюбит меня, и в глазах которых я буду всего лишь истинной омегой, пробудившей их член, а не чувства.

- Ты сама захочешь этого, будешь нуждаться в этом еще до конца года. Мы слышим твой аромат – ты созреваешь для нас. Ты приближаешься к своей первой жаре, и будешь умолять о сексе, когда она наступит.

В его глазах был расплавленный жар, но, когда серебро потускнело, на его месте появилось что-то темное и хищное, звериное. Я бы хотела возразить, сказать, что не буду умолять. Но он, словно насмехаясь над этим, провел опять пальцами по той самой крошечной точке.

И я взорвалась. Второй раз за последние несколько минут. И да, я поняла, что… буду. Буду умолять… Просить… Беспомощно скулить, превращаясь в похотливую самку. Так, как я хотела этого уже сейчас. Он медленно кивнул, как бы принимая этот момент моего признания его правоты.

Но признать свою звериную сущность, и начать об этом молить – это две разные вещи. Я упрямо закусила губу, быстро моргая, смаргивая побежавшие слёзы. Я и сама не понимала, откуда они взялись – как реакция организма на два жарких оргазма, испытанных мною впервые, или как признание неизбежности моего поражения перед банальной биологией.