Он указал взглядом на бордовый рубец:

– Что, фурункулы замучили?

Вуд ухмыльнулся, не хотелось вдаваться в подробности, но отвечать на этот вопрос придётся.

– Не поверишь, пулевое ранение.

Толстяк рассмеялся.

– Ты ври, да знай меру, боец невидимого фронта! – Он указал пальцем на бровь: – Не забудь сказать об этом врачу. Пусть обработает всё как следует. Мне не нужны неприятности.

– Ну, надо же! А без моих слов ничего не видно?

Томас промолчал.

Мэтт снова усмехнулся: избежать неприятностей офицерам отделения не удастся, но совершенно по другому поводу. Он переоделся и позволил защёлкнуть на ногах подобие наручников с короткой цепью.

– А тебе идёт этот цвет, – с довольной ухмылкой окинул его взглядом сержант.

Дверь в комнату распахнулась, и в неё заглянула смуглая женщина-полицейский.

– Бергер, снимешь пальчики, загляни к капитану.

Стоявший к двери неповреждённым боком Мэттью поймал взгляд чёрных глаз и обворожительно улыбнулся. Вздёрнув бровь, девушка приподняла краешек губ, прежде чем закрыть за собой дверь. Толстяк что-то пробурчал.

Вуд как ни в чём не бывало продолжил прерванный разговор:

– Спасибо! Думаю, и на тебе он смотрелся бы неплохо. Может, придётся ещё примерить, какие твои годы, Бергер? Здоров, молод, в меру красив.

Улыбка сошла с пухлых губ офицера: как же его достал этот самоуверенный гад. Он толкнул агента в плечо.

– Для тебя – сержант Бергер! Можешь сделать один звонок, шутник. И хватит разговоров, отныне «да, сэр», «нет, сэр», «понятно, сэр».

– Понятно, сэр.

Мэттью знал, кому нужно позвонить. Очень хотелось услышать голос дочери и Кэтлин, но необходимо искать помощь, чтобы и они не превратились в обвиняемых.

Он должен предотвратить волнение родителей. Лилибет обязательно позвонит Чайтону, и тот прилетит ближайшим рейсом. В этом Мэтт не сомневался. Но она может так же позвонить Бренде и Одри; те тоже примчатся. Только переживаний родственниц ему и не хватало.

Про то, чей номер будет набран Кэт, думать не хотелось. Она его любит – в этом Вуд теперь уверен на все сто. Не бросится женщина вслед за нелюбимым мужчиной вот так, готовая на самопожертвование. Или это простая жалость? Нет…

Но что тогда было вчерашним вечером? Что связывает, что удерживает её рядом с Бейном?

В висках застучали молоточки. Мэттью встряхнул головой и начал одну за другой придавливать цифры телефона отца. О Кэтлин он додумает после…

Харрис ответил не сразу. Долгие секунды показались вечностью. Сердце наполнилось страхом: что делать, если трубку возьмёт Бренда? Сказать правду он не сможет, а возможность получить совет и помощь от отца будет потеряна. И мама обязательно почувствует его состояние. Врать дорогому человеку не хотелось.

Наконец Мэтт услышал хриплый голос Харриса.

– Слава богу, Мэттью. Я не могу до тебя дозвониться.

Он облегчённо вздохнул, но вынужден был перебить отца:

– Пап, мама рядом?

– Нет.

Вуд плотно прижал трубку к уху и повернулся спиной к двери.

– Это хорошо. Прошу, не называй меня больше по имени. Никто не должен знать о моём звонке.

– Что случилось?

– Долгая история, боюсь, у меня нет времени её рассказывать, не дадут…

– Кто не даст? – перебил сына старший Вуд.

Мэтт, запустив пальцы в волосы, втянул воздух, прежде чем ответить:

– Пап, я сейчас нахожусь в изоляторе временного содержания полиции Финикса.

Повисла короткая пауза. Послышался звук передвигаемой мебели. Он представил, как отец, уставившись в стену растерянным взглядом, опустился на стул.

– Как так? Какая «полиция»?

– Пап, давай без нервов. Ты врач, отключи эмоции и выслушай.