Но ни одну шпору я так и не достала. Вытащила счастливый билет и сдала первый экзамен на отлично. Никакая я больше не Бедова. Вернулось ко мне везение! Я решила похвастаться папе перед тем, как ошарашить его новостью о моем плачевном финансовом и квартирном положении. Надо сначала под‐ сластить пилюлю.

– Па, слушай, – затянула я, но вместо признания вдруг захотелось узнать кое-что другое. Просто так. Ну а вдруг.

– Что такое, Бельчонок?

Я поморщилась и огляделась. Не дай бог кто услышит это домашнее прозвище. Хотя это лучше, чем Бедова.

– Глупый вопрос. Но помнишь, ты говорил, что Курск как одна большая деревня, все друг друга знают и все такое?

– Ну? – немного напрягся отец, а я на всякий случай обернулась, не стоит ли за моей спиной обладатель ромбических оленей и вязаных перчаток. Точно, он еще вяжет! Кошмар какой-то…

– Ты не знаешь никого по фамилии Чудовы? И сын у них Юра. Четыре года назад в Москву переехал.

Я ждала, что папа помолчит, честно изобразит, что пытается вспомнить Чудовых, но совсем не ожидала, что он скажет:

– Надь, ты чего, заболела?

– Нет. – Но я на всякий случай потрогала лоб.

– Юрка Чудов в соседнем подъезде жил. А потом рванул в Москву зачем-то, хотя его в наш пед без экзамена брали. Дядя Саша же заходил к нам перед твоим отъездом и телефон Юрца тебе давал, чтобы ты за помощью к нему, если что, обращалась. Земляки своих поддерживать должны.

– А… Ну да, точно, – вспомнила я. Правда, номер выкинула, по ходу, еще в подъезде. Я же самостоятельная. – А у дяди Саши разве фамилия Чудов?

– Прохоров у него фамилия. Слушай, ребенок, ты не переучилась там, а? Юрка не родной ему. Он детдомовский. Прохоровы опеку над ним оформили, когда тете Марине сказали, что своих у них не будет. Ему лет одиннадцать тогда было.

Мой мозг не справлялся с потоком информации. Почему все вокруг помнят и знают этого идеального парня, а я нет? Бред какой-то! Я чесала лоб и отчаянно пыталась вытащить из своего подсознания Чудова. Пустота. Соседний подъезд. Мы точно пересекались во дворе, может, даже праздники семьями встречали.

– А его фотографии есть, па? Может, не он это… – сомневалась я, зато если это все правда, то никаких чудес не бывает и совпадений волшебных тоже. Даже спокойнее на душе стало.

– Я тебе вечером перешлю после работы. Да он это. Он! Ты же когда поступила с ним в один универ, дядя Саша ему звонил, просил приглядывать за тобой.

И Чудов не подвел. Приглядел. От трамвая спас и, кажется, даже больше… Как все прозаично. Понятно, почему он возился со мной рано утром. Вот и конец мистики и тайнам, только на сердце стало паршиво и тоскливо. Я почти поверила в волшебную сказку. А все почему?

«А потому, Надя, что тот, кто мил со всеми, не мил ни с кем», – звучали в голове слова Оли, и я резко перестала чувствовать себя особенной. Просто землячка Чудова. Которая не умеет петь, не каталась в Шерегеше и никогда никому в жизни не помогала, не то что несчастным в Бангладеше.

Я положила трубку, так и не сказав папе, что лишилась жилья и что до стипендии мне есть нечего. Хотя аппетита у меня тоже теперь не было.

Я проследил, чтобы Надя точно зашла в университет и с ней ничего не приключилось, и покатил на поиски мастерских по ремонту одежды. Теперь, выходя из машины, я каждый раз проверял, выключил ли фары. Не выдержала моя газелька нескольких дней дежурства у Надиного дома. Когда потащился за своей Бедовой, то в спешке оставил ближний свет. Если бы не Пашка, мы либо насмерть замерзли бы, либо Надя довела бы меня до… ручки. Я нервно хохотнул от собственного каламбура, вновь прокручивая сегодняшнее утро в голове. Но уже без смеха. А если бы я не был законченным параноиком и не поджидал бы ее у подъезда, чем бы все кончилось?