– Так! Ну-ка, ты мне тут брось махать руками, – включила я директорский тон, поднимаясь. – Хочешь ты этого или нет, но завтра я делаю визу и покупаю билет в Норвегию. Поможешь матери – буду благодарна, нет – не обижусь. А Лену не ругай, это моё желание! –

Я строго посмотрела на сына, похлопала по руке невестку и пошла обратно в спальню. Голова опять разболелась.

Утром я вновь проснулась ни свет ни заря. Вот она, ирония от судьбы. Когда училась и работала, не могла вставать в рань несусветную. Ненавидела утро и мечтала выспаться. Коллеги по работе знали: если Вера Зиновьевна ещё не выпила кофе, её лучше не трогать, она очень злая. Я приходила на работу жутко угрюмая и злая, проклиная тех, кто придумал педсоветы в восемь утра. А вот на пенсии, казалось бы, спи себе в удовольствие. Ан нет, включился режим бабушки. Я просыпаюсь в четыре утра каждый день и не могу уснуть. Зато Ленке хорошо. Саша в шесть утра встаёт, чтобы на работу успеть. Раньше она тоже просыпалась с ним вместе, готовила ему завтрак, а последние полгода спит. А я приготовлю все, оставлю на столе и ухожу досыпать.

Вот и сегодня я умылась и пошла ставить чайник. Через час проснется сын, будет бегать искать пару от носка, бубнить на свою лень.

Умывшись, пошла на кухню и остановилась, смотря на затылок сына. Что-то сценарий не тот, или я проспала. Нет, полпятого утра. Чего это он не спит?

– Здесь все, что я накопил за последний год, – сказал он, двигая ко мне пухлый конверт и не смотря при этом в глаза.

Я вытерла руки об полотенце и присела на пуфик.

– Почему ты передумал?

– Я же твой сын и знаю: если ты что-то задумала, тебя ничего не остановит. Ты, как бульдозер, пойдешь напролом, – усмехнулся он. –

И потом... Я разговаривал с твоим лечащим врачом. Ты оставила у него все свои анкеты и анализы. Отдохнёшь в своей Норвегии, вернёшься и начнем лечение.

– Нет, сынок. Не начнем. Я не хочу мучить вас и мучиться самой. Сколько бы мне ни было отмерено, я хочу уйти достойно, никого не напрягая, – перебила сына и поднялась, чтобы поставить чайник.

Саша молчал. Я понимала его. Кроме меня у него никого не осталось из близких. Но хотела, чтобы и он понял меня.

– Хорошо. Если ты передумаешь, ты знаешь, я никогда тебя не оставлю, – хрипло заговорил он, обнимая со спины.

– Все хорошо, Саша. Всё правильно, – похлопала сына по руке, украдкой смахивая слезы.

Он вышел из кухни, оставляя меня одну. Я сделала ему яичницу, заварила кофе и пошла к себе.

***

Через две недели я всё-таки осуществила свою мечту и прилетела в Норвегию. Небольшой городок Тёнсберг встретил меня прохладным ветром и ароматами цветов. До маленькой деревушки на окраине города я добралась довольно быстро. Местные жители подсказали, где искать нужный мне участок. И он оказался недалеко от леса и протекающей речки. Место поистине живописное.

В той же деревушке я сняла комнату в хостеле и изучала местные достопримечательности. Вечерами выходила посидеть на лавочке. И местные жители охотно рассказывали о своей родине. Норвежского я не знала, но они знали английский. А с ним я крепко дружила со времён института. В этом местечке до сих пор верили в скандинавских богов. В Одина и Тора. Один из стариков рассказывал очень интересные истории. Например, здесь верили, что после смерти мы все попадаем в Асгард. А оттуда либо в Рай, либо небытие, либо в Вальхаллу. Вальхалла – это такое место для воинов. Тот, кто умрёт с оружием в руках, прямиком попадёт туда и будет ждать Судного дня, точнее Рагнарёка. Они настолько были искренни в своей вере. А самое главное – не было Ада. Небытие – это же не котёл с чертями.