– Bay! – воскликнул Бен. – У вас, наверно, неплохо идут дела.

– Говорю вам, Бен, это бизнес, которым стоит заниматься. Здесь нельзя проиграть. Все у вас перед глазами, и, согласно закону больших чисел, каждый день в этом деле – выгодный день, каждый год – выгодный год. Дело просто идет само собой, и нет необходимости кого-то убивать, или взрывать, или отправлять плавать вместе с рыбами по Ист-ривер.

– Возможно, возможно, – отозвался Бен.

– Давайте выйдем и посмотрим с крыши. Ночью вид отсюда очень впечатляет.

– Ладно, – согласился Бен.

Хозяин негромко щелкнул пальцами, и сразу же появились двое чернокожих мужчин: один с новой порцией мартини, а второй с длинной толстой кубинской сигарой, уже обрезанной, и с золотой зажигалкой.

– Зажечь, сэр?

– Нет, Ральф, я же говорил тебе, что ты держишь зажигалку неверно. Если я хочу правильно прикурить сигару, я должен сам воспользоваться зажигалкой.

Негры бесшумно исчезли, а двое мужчин проскользнули между занавесками и вышли на плоскую крышу, окунувшись в душную ночь.

Неподалеку ворковали голуби.

– Птицы. Все еще возитесь с птичками, Оуни? – заметил Бен.

– Я пристрастился к ним во время сухого закона. Голубь никогда не предаст, уж поверьте мне, старику.

Голуби, обитавшие в изумительно чистых клетках, стоявших в несколько рядов около стены, ворковали и шуршали в темноте.

Оуни одним большим глотком прикончил свой мартини, поставил стакан на стол и подошел к клеткам. Открыв одну, он вынул оттуда птицу, поднес ее к лицу и потерся подбородком о гладкую головку.

– Такая славная, – сказал он. – Такая чудесная девочка. Сладенькая моя. Малышка.

Исполнив этот ритуал, он вернул голубя в клетку, двумя пальцами извлек из кармана сигару и умело зажег ее: сначала неторопливым движением провел огоньком зажигалки вдоль сигары, затем начал поджигать кончик, вращая сигару в пальцах. И лишь через некоторое время втянул в себя дым, позволив горящему кончику ярко запламенеть, просмаковал все нюансы вкуса и выпустил изо рта густое серое облако. Ветерок сразу же подхватил дым, унес его и развеял над центром города.

– А теперь взгляните, – сказал Оуни, подводя собеседника к краю террасы.

Двое мужчин стояли неподвижно. За их спинами резвился джаз, раздавались взрывы смеха, звон стаканов и льда.

Перед ними тянулся, плавно изгибаясь, великий белый путь.

Огни светили снизу вверх, заполняя небо блеском иллюминации. На широкой дороге кишели толпы; с такой высоты нельзя рассмотреть отдельных людей, зато отлично было видно движение людских масс, волны, гулявшие по огромному неспокойному морю, носившему название человечества. На проезжей части образовалась пробка, и полицейские отчаянно трудились, пытаясь справиться с затором. Сквозь нестройный хор автомобильных гудков то и дело пробивались похожие на выстрелы звуки выхлопов и взвизгивания шин и тормозов. Можно было подумать, что по обеим сторонам широкой улицы столпился весь мир, глядевший, разинув рты, на маленькую местную драму, и эта толпа казалась единым организмом, мечущимся из стороны в сторону в попытке захватить все имеющиеся здесь удовольствия.

– В самом деле, это хорошее место, – сказал Оуни. – Работает, жужжит помаленьку, и все счастливы. Это настоящая машина.

– Оуни, – прочувствованно произнес Бен, – вы проделали здесь огромную работу. Все так говорят. Оуни Мэддокс, о, он управляет большим городом. Ни одним другим городом не управляют так хорошо, как городом Оуни. В городе Оуни все счастливы, в городе Оуни не счесть «капусты». Оуни – это, черт возьми, самый настоящий король!