— Это действительно праща пробила карету? Неужели камни летят с такой силой?

— Свинцовые камни пробивают доспехи и застревают в брюхе, — на удивление спокойно ответил Олтр, поглядывая на мясо.

Чем меньше он раздражал, тем больше я и его находила миловидным. Густые волосы обрамляли лицо, яркие глаза, заросшая грудь — эталон мужской необузданности и грубоватости, которые так нравились, когда приходились к месту.

— У нас были камни, — сказал Фран, покручивая веточку с насаженным на неё мясом, — стены в карете тонкие, и это легко.

В голове не укладывалась, что у первобытного оружия была такая мощь. Он увидел сомнения, подсел ближе и достал свою пращу. В центре она раздваивалась и получалось вытянутое отверстие.

— Смотри, с одной стороны кольцо, в него вдевают палец. К другому концу она сужается и превращается в хвост. — Праща заканчивалась узелком, из которого торчали волокна. — Ты держишь его пальцами, пока раскручиваешь. Можно не отпускать, а если выпустишь при броске, хвост превратится в хлыст, и камень полетит быстрее.

Я слышала, что конец хлыста то ли двигался со скоростью звука, то ли превышал её. Выходит, благодаря простой анатомии скорость снаряда была ого-го.

— С ума сойти, — выдохнула я и взяла пращу. Сухая, похожая на косу «рыбий хвост», а как жалобно трещало дерево под ударами. — Кидать можно что угодно?

— Если бы, — улыбнулся Олтр, снимая кусочек мяса, — неровные камни прямо не летят и могут выпасть. Тут нужны крупные и круглые, найти почти невозможно, приходится обтачивать.

Фран достал камень в форме яйца и протянул мне. В это время Олтр положил в рот мясо и покраснел, принимаясь втягивать воздух.

— Ну что? — спросил Фран, отсмеявшись. — Можно начинать?

— Начинать? — Олтр задумчиво пожевал. — Нет.

Он хитро улыбнулся и потянулся за добавкой. Братья посмеивались, дули на мясо и выглядели простыми; будь здесь палатка и знакомая музыка, сошло бы за обычный поход.

— И многие в ваших землях стреляют из пращи? — спросила я.

Цель беседы забывалась в такой простоте, приходилось одёргивать себя.

— Да, — ответил Олтр, — но лучшие из нашей деревни. Люди говорят, что родители перестают кормить детей после того, как они научатся обращаться с пращой. С тех пор они кормятся сами.

— Но это пустые разговоры, конечно же, — подхватил Фран, дуя на мясо, — наша деревня находится у гор, в суровом крае, если хочешь есть — стрелять научишься.

За едой разговоры текли легко. С голодухи мясо показалось невероятно вкусным, даже без соли и специй. Приготовленное на огне всегда отличалось из-за непередаваемого аромата дыма. Братья поняли, что мне не хотелось рассказывать о себе, и переводили на эту тему вопросы о Тенях. Но я не сдавалась и расспрашивала о ерунде, надеясь подметить что-то полезное. Было неожиданно узнать, что у Олтра есть жена и дети.

— Двое мальчишек и три девчонки, — сказал он с нежностью.

В это верилось — Олтр не напоминал хорошего актера.

— Так остальные кролики для них?

— Ага, полей на руки.

Я потянулась к бурдюку, пока он подсаживался поближе.

— Где твой муж? — вдруг спросил Фран.

Он откинулся и упёрся руками в землю, при этом смотрел так серьёзно, будто решал важный вопрос.

— Боишься, что он отомстит и похитит ваших жён?

Стало обидно при мысли, что у Франа кто-то был. Он задумчиво улыбнулся, его грудь плавно поднималась и опускалась, виднелись мягкие изгибы мышц — слишком очаровательный, чтобы не найти подружку. Господи, что за мысли?

— Мимо льёшь, — буркнул Олтр. — Опять до реки идти?

Я повернулась к нему и крепче вцепилась в бурдюк. Нельзя забываться, но братья отличались от Элсара и казались простыми — то, что и требовалось уставшему мозгу.