Дверь открылась. В неё неловко проскользнул маленький мальчик с заплаканным, несчастным личиком. За ним в гостиную входили мистер и миссис Трелони.

Мальчик увидел отца и бросился к нему. Капитан сделал пару шагов, присел перед сыном на корточки, оперев скрещенные руки на колени, и тихо спросил его:

– Почему ты сегодня плакал?

– От меня убежал мой хомячок… Мой Дик, – пролепетал мальчик и всхлипнул.

Тут капитан вздохнул, улыбнулся и сказал невообразимо грустным, проникновенным голосом:

– Он не убежал, Эдуард. Хомячок просто ушёл жениться. Он же не может жить один, без подруги.

Сын потрясённо посмотрел на него широко распахнутыми голубыми, по-детски ясными глазами. Капитан внезапно ощутил прилив удовольствия от близости этого маленького существа, простодушного и доверчивого, а главное, верящего ему беззаветно и любящего его, такого взрослого, большого и грубого человека. Капитану захотелось поднять руку и приласкать нежные светлые волосики на макушке сына, но он почему-то смутился, бросил быстрый взгляд на капитана Слоу и сказал только:

– Ведь мы же мужчины… Мы всегда женимся.

Сын продолжал смотреть на него изумлённо. Потом взгляд мальчика переместился на мистера Трелони.

– И дядя Джордж женат, – сказал капитан, распознав значение этого взгляда.

Сын, глаза которого расширились ещё больше, повернулся всем телом к капитану Слоу.

– И капитан Слоу женат, – сказал капитан.

– А я? – тихо спросил мальчик.

– И ты тоже женишься, – ответил капитан и добавил с тихой улыбкой: – Когда вырастешь.

Тут мальчик неожиданно улыбнулся, открыто и радостно, и на его правой щёчке, только на ней одной, вдруг проступила маленькая ямочка, такая же дивная, как и у его матери. Он порывисто бросился к ней и зарылся лицом в её юбки. Сильвия стала гладить сына по голове, благодарно глядя на мужа повлажневшими глазами. Миссис Трелони простодушно заговорила о чём-то. Радостно улыбающийся мистер Трелони почему-то посмотрел на капитана Слоу.

Тот, прямой и высокий, сидел в кресле, напряжённо расставив ноги и сжав сильными руками подлокотники кресла. Глаза его, отчаянно распахнутые, выражали страдание и смотрели куда-то вглубь себя. Самый кончик носа мелко подёргивался. Это было так странно, что мистер Трелони в испуге отвёл взгляд, словно он невзначай подсмотрел за капитаном Слоу что-то неприличное, что-то для посторонних совсем не предназначенное.

Тут миссис Трелони громко сказала:

– Пойдёмте в сад пить чай!.. Сейчас придут Сара и наш доктор!

Через час капитан Слоу вышел из дверей дома мистера Трелони и остановился на крыльце. Его лицо выражало растерянность.

– Весёленькое у нас будет плавание, в рот тебе нехорошо, – пробормотал он, надевая треуголку. – Придётся пойти с докладом к Жучиле.

****

Сильвия последнее время была сама не своя: у неё ныло сердце, как в предчувствии чего-то ужасного.

Спала она теперь плохо: во сне её шея словно опутывалась верёвкой, и она просыпалась от невозможности дышать, вставала и долго сидела на постели, пока у неё не коченели руки и ноги. Непонятная тревога томила её – она чувствовала по особой нежности к ней мужа, что в Лондон он ездил не просто так, что в Лондон он ездил к женщине, которая у него там была.

– Вы видите птицу? – вдруг вспомнила она его дрожащий голос из далёкого прошлого.

И вместе с её ответом (Нет, я вижу водопад…) ей вспомнились погашенные свечи, и душный табачный дым, и феерическое видение то ли замков, то ли гор, то ли замков в горах… Случайное касание рук… Он заходит к ней со спины и почти обнимает… Её сердце стучит на всю комнату… И вместе с биением её сердца – пронзающий озноб, и страх, и тайный трепет, готовый слиться с его огнём в один костёр, в один пожар, в один сжигающий вулкан… А дальше, дальше… Его холодные глаза плывут голубизной, затягиваясь, заволакиваясь до краёв мучительной истомой, и твёрдый, всегда жёсткий рот вдруг обмякает, приоткрывая язык, дрожащий вместе с её телом в одном безумном исступлении…