Нефтепровод между Эйлатом и Ашкелоном с диаметром труб сорок два дюйма укладывался строго по плану, невзирая на срочный призыв в армию специалистов, хорошо знакомых с тяжелой гусеничной техникой. Была бы эта стройка исключительно проектом Израиля, ее, скорее всего, заморозили бы до лучших времен. Но дорогостоящий проект компании КАЦАА финансировал шахский Иран[115], и срывать такой контракт молодое государство никак не могло себе позволить. Поэтому сотни людей в черных очках и серо-коричневых, пропыленных до фанерной жесткости рубахах продолжали воплощать в жизнь идею перекачки полусотни миллионов кубометров нефти в год из Красного моря в Средиземное в обход дорогого и нестабильного Суэцкого канала.

Впрочем, двух электросварщиков, ожидавших выравнивания стыка, такие высокие материи интересовали мало. Успеть бы отдохнуть, насколько это возможно под палящими лучами полуденного солнца, да сжевать сэндвич, запивая его теплой водой с противным металлическим привкусом. Впрочем, место для шутки найдется всегда.

– Эй! Михаэль! – Молодой сварщик в «щегольской» брезентовой панаме, плотно закрутив металлическую крышечку солдатской фляги, постарался перекричать стук дизеля. – Ты опять ограбил свою девушку? – Он показал пальцем на пестрый дамский зонтик, пытающийся защитить оператора трубоукладчика от солнца.

– Не туда смотришь, Лейб, – дернул за рукав напарника старший товарищ, опытный потолочник[116]. – Трубачи, вообще, халявщики, сидят в холодке под вентилятором, рычаги пальчиками шевелят. – А этот, посмотри, – кивнув головой в сторону Катерпиллера, продолжил он: – …вдвойне бездельник, ишь, аж три ветродуя присобачил к своей молотилке.

– Ж..а ехидны! – прокричал в ответ Михаэль, не отрывая взгляда от стоящего поодаль «дирижера» укладки. – Отвалите пока к черту, а то, как будете ползать в масках свои ритуальные три круга[117] вокруг шва, не поленюсь пинка дать!

– Да ты уж небось ходить разучился! – засмеялся Лейб, но продолжать пикировку не стал.

Отвлекать оператора от работы в такой ответственный момент и правда не стоит. Лишний рывок тридцатитрехметровой плети[118] может привести к удару, а там и до покореженного фланца недалеко. В этом случае придется вместо сварки долго и муторно по новой резать фаску на месте соединения, теряя чуть не половину рабочей смены. Или, того хуже, на прошлой неделе в смежной бригаде кто-то не вовремя ослабил подвес, и несколько трубоукладчиков завалились вслед за трубой в траншею, хорошо хоть обошлось без серьезных травм.

– Айда в тенек, – подтвердил мысли напарник. – Неженки-рентгенщики опять не выдержали солнца и тент натянули, да и солярой не так вонять будет. Пока ребята сведут трубы да поймают свою десятку дюйма[119], минимум полчаса пройдет.

– Шмуль, вот ты человек опытный, еще за независимость в сорок седьмом успел повоевать… – начал беседу Лейб, отодвигая в сторону коробки с кипами украшенных многочисленными печатями документов. – Будет война или все же обойдется?

– Крутят чего-то в кнессете, – веско обронил старший товарищ, поудобнее устраиваясь на куче красноватого щебня с пачкой солдатского «кэмела» в руках. – Расслабились, дармоеды, на наши деньги.

– Так оно, конечно, так, – не стал спорить младший напарник. – Как войска ООН арабы с Синая погнали[120], я было достал из дальнего угла шкафа армейские ботинки[121], промазал их, чтоб ноги не стереть. Но на сборном пункте завернули домой, как узнали, где работаю.

– Радуйся, коль без тебя обойдутся, дурик! – без улыбки заметил Шмуль. – Ничего хорошего на войне нет.