- Сергей Витальевич простился со всеми. – сказал он глухо.

Я стояла, раскрыв глаза, не понимая, почему он не позвал меня и даже не простился лично. Глаша, увидев мое удивление, подошла и обняла.

- Скоро напишет. Не горюй! Время уже кончалось, вот и не подозвал тебя.

Я кивнула, соглашаясь, а потом меня прорвало, и я бросилась к себе в комнату. Там, уткнувшись в подушку, разревелась отчаянно. То ли нервы сдали, то ли усталость добила, но слезы было не остановить. Ко мне никто не посмел войти, видимо понимая, что они будут лишними. Я должна была просто выплакаться.

Вскоре слезы высохли. Я лежала и думала, что правильно всё сделала, не дав ему надежду. Себе тоже, отрезая путь к его чувствам.

- Пусть. – Вздыхала я. – Пусть думает, что это девчачья блажь. Только я не буду той самой «мелкой хищницей», как в фильме, про которую скажут, чтО мне нужно от пожилого генерала. Ведь не объяснить никому, что он мне запал в душу, что я просто влюбилась! И это надолго, если не навсегда!

Я села на кровати, утерла глаза и сказала себе сурово:

- Надо идти к своим и делать всё, что обычно делают молоденькие вертихвостки, то есть веселиться и посылать всех нА! У меня впереди институт, учеба, юные друзья. Надо вливаться в студенческий коллектив. А генерал? Что ж! Пока его нет рядом, а потом посмотрим. Мне бы дотянуть до окончания семестра! И чтобы зачислили!

Утром, когда я уже встала и прошла на кухню, меня встретила Глаша своей обычной добродушной улыбкой. Заставила съесть плотный завтрак и рассказала, что Иваныч приезжал за вещами для хозяина, так как они уехали ещё по теплу, а сейчас уже холодно и мокро. Сколько будут в командировке неизвестно, потому что испытания затянулись. На вопрос, как себя чувствую, ответила, что хорошо, что отоспалась и отогрелась. Рассказала кое-что из совхозной жизни, особенно благодарила за одежду. Быстро оделась и вышла, сославшись, что надо узнать, когда и где начнутся лекции в институте. Я не хотела видеть на её лице жалостливого участия от вчерашнего действа и поэтому просто смылась, как говорят в моем времени, обещая ей, что постараюсь прийти пораньше.

До ВУЗа добралась обычным путем и «заползла в деканат на плечах» таких же студентов, желающих получить ответы на свои вопросы. Получила список лекций, и номера аудиторий на всю неделю.

Выйдя на лестницу, вздохнула полной грудью.

- Все силы на учебу! – проговорила в пол голоса. – Хватить хандрить! У тебя, старушка, теперь вся жизнь впереди! Вливайся и вкалывай!

Я постояла, посмотрела на резвящуюся молодежь, послушала отдельные выкрики и обрывки разговоров и поняла, что мне очень хочется стать такой же, безмятежной, свободной и отчаянно радостной, как и все молодые ребята вокруг. Что-то дернулось в душе, и адреналин ударил по сосудам, поднимая настроение.

- Надо пробежаться по улицам Москвы. Еще мало что видела. Где тут у нас знаменитый Арбат? А еще и Тверская с Елисеевским магазином! Правда теперь Тверская называется улицей Горького, но магазин остался и назывался Гастроном номер один!

Я проехала в метро до станции Маяковская и вышла на Горького. Это была одна из главных улиц столицы. Здесь располагались множество магазинов, гостиниц и ресторанов. И самый известный – Елисеевский. С нетерпением и даже предвкушением зашла в высокие кованые ворота, и уже с порога, задрала голову, рассматривая произведение искусства русского ампира начала двадцатого века. Купец Елисеев, построивший или скорее пристроившийся к основному зданию, был выдумщик. Зала, которая встречала покупателей, поражала своей грандиозностью и роскошным интерьером. Описать словами можно было только если: