– Понимаете, Ядвига! Там росли экзотические растения. Мало того, были грядки с особым поливом для аптекарского огорода. И внимание! – в этот миг Ядвига ярко представила, как Михель быстро ходит по комнате и взмахивает рукой, подчёркивая каждую фразу. – Я обнаружил письма Белозерского своему старинному приятелю, с масонской печатью вместо подписи. Это о чём говорит?

– О том, что он был масоном?

– И масоном, и членом Географического общества, и генералом в отставке. Крутой человечище был и со связями! Да, забыл сказать о самом главном. При усадьбе был флигель с химической лабораторией. Кира так ею увлеклась, что даже хочет что-то восстанавливать. И заказчик, вроде, не против.

– Скорее, алхимической, – Ядвига внимательно рассматривала осколок зеркала с монограммой, что-то было странным в самой поверхности.

– Да-да, алхимической. Об этих опытах и в письмах есть, но названия элементов зашифрованы. Мне самому интересно, буду разбираться.

Ядвига взяла платок. Прижимая трубку плечом к уху, она протёрла поверхность. Изображение зарябило странными разводами. Трубка стала соскальзывать, голос Михеля зазвучал глухо:

– Да, у нас тут произошёл несчастный случай…

Ядвига намочила уголок платка слюной и ещё раз протёрла зеркало, изображение стало чётче.

– …один из рабочих порезался осколком и попал в больницу…

– …яд под тонким слоем воска на зеркале…

Трубка упала на пол. Ядвигу резко бросило в жар, во рту пересохло. Она подняла телефон и услышала гудки отбоя. Быстро набрала номер знакомого врача.

– Юрий Сергеевич, – спазм сдавил горло, – приезжайте! Думаю, это от-т-травление…

Как она открыла дверь, Ядвига плохо помнила. Кусочки ярких картин собрались в причудливую мозаику: вот небо и ветки деревьев над ней, потом лицо доктора, он что-то спрашивает, но слов Ядвига не слышит. Горячий ком подкатывает к горлу. Ядвигу выворачивает, и мозаика рассыпается. Осколки падают в чернильную пустоту.

Кое-что о графе Фёдоре Матвеевиче Белозерском

Прошение на Высочайшее имя от мичмана Панаева Дмитрия Иванова.

Ваше Императорское Величество,

Я осуждён по доносу графа Фёдора Матвеевича Белозерского Московской судебной палатой на год крепости за произнесение дерзких и неприличных слов о его вине в гибели моей невесты, Елизаветы Белозерской.

То, что донос на меня сделан Фёдором Матвеевичем, показывает то, что граф искал случая погубить меня и нашёл его в сказанных мною в минуту душевного расстройства глупых и дерзких словах.

Я не отрицаю своей вины и от всей души раскаиваюсь не потому, что наказан, а потому, что чувствую теперь всю глупость и безосновательность сказанных слов.

Ваше Величество, пожалейте мою молодость и помилуйте меня.

Ядвига очнулась от прикосновения.

– Тихо-тихо, я только укольчик сделаю, – медсестра легонько постучала по вене на сгибе руки. – Кулачок сожмите.

– Ой! – неожиданный жар разлился внутри.

– Ничего, от обезболивающего так бывает, сейчас пройдёт.

И правда, минут через пять полегчало. Ядвига приподнялась на локтях и огляделась. Палата была просторной, с высокими потолками. Её койка стояла напротив входа. У торцевой стены на кровати спала какая-то женщина и легонько похрапывала. У окна располагались ещё две койки, одна пустая, а вот около второй в коляске, низко опустив голову, сидела женщина. Лица её Ядвига не видела. Наверное, та тоже спала. Видимо, Ядвига на какое-то время забылась, потому что из сна её выкинуло криком и резким толчком. Что-то тёмное нависло над ней: