С тихим стоном она сдалась, позволила сжать рукой волосы до легкой боли, поднять, словно куклу, грубо целовать. Никогда прежде ее не целовали так грубо, и это не доставляло особого удовольствия - резкое вторжение языка в рот и тут же бегство, как будто ему самому это не доставляло удовольствия. 
Но в тот момент само осознание, что он с ней и целует ее - любым способом - доставляло ей удовольствие. Бедная девочка с самооценкой около нуля не имела никаких шансов не стать потехой для его самолюбия.

- Сколько раз ты думала об этом? - спросил он и почти тут же хорошенько шлепнул за попытку не отвечать. А потом еще и еще, требуя ответа.

- Не знаю, - пребывая в замешательстве и страхе, она почти кричала, пытаясь избежать не столько ударов, сколько грубого психического насилия. Но он лишь начинал развлекаться, и сразу затем заставил ее просить о продолжении.

Она попросила. Ее запутанное, шокированное сознание предпочло воспринять это как эротическую игру. Но не было обмануто до конца: от быстрого, жесткого секса на кухне, напоминающего насилие, удовольствия она не получила.

И тогда Сачч нанес самый мощный и самый жестокий удар: он вновь стал нежным, завернул ее в плед, отпаивал вином, пока она не доверилась ему снова, начиная улыбаться. 

Что произошло после, вспоминать не хотелось совсем. В этом не было ни капли нежности, любви, уважения - хотя бы к ее телу, если не к ней самой. Физически она получила удовольствие. Морально была уничтожена, но поняла это лишь на следующее утро.

 
***

Проснувшись в огромной кровати, она поймала себя на том, что ждет продолжения. Корре казалось: Сачч вот-вот станет другим, приоткроется или просто даст ей немного нежности, которой дразнил весь вчерашний вечер, в последний момент подменяя побоями и ледяными взглядами.

Но он внезапно замкнулся. В момент ее пробуждения он принимал душ, а когда вышел – его лицо ничего не выражало.

- Одевайся, поехали, - потребовал он таким тоном, как будто был донельзя раздражен. Но чем? Тогда она не понимала этого, как и того, что в ту ночь ее влюбленность превратилась в болезненную зависимость, простого выхода из которой не было.

Час спустя она была дома. Разочарованная, раздавленная, но все же сохраняющая безумную надежду. Она плакала, ужасалась и мечтала о новой встрече с ним одновременно. "Я чокнутая, - с искренним ужасом поняла Корра. - Психически больная. Даже больше, чем Сачч".
 

9. Часть 2. Глава 4.

Коэре. Шаггитерра.

На корабле, когда она прилетела, было очень тихо. Она телепатически почувствовала брата и без труда отыскала его в зоне, предназначенной для отдыха.

- Твоя невеста… - осторожно спросила она, оглядываясь по сторонам - Коэре пока не готова была к встрече: точно не сейчас.

- Отдыхает в своей каюте. Сейчас еще рано. К тому же, ей было нехорошо вчера.

- Не удивительно. Мне бы тоже было нехорошо с таким женихом. Сколько, говоришь, человек ты чуть не убил на днях?

- Не дерзи. Я их спас вообще-то.

- Ты чокнутый.

- Ты за это меня и любишь.

- Это правда.

Коэре послала ему пригоршню телепатических улыбок, подняла руки и покрутилась перед ним:

- Как тебе моя новая внешность?

- Опять.

Эльтесеин без энтузиазма оглядел новый цвет волос – ярко-зеленый и их новую длину – до попы. Цвет глаз Коэре тоже поменяла: на коричневый, с помощью земных линз; а кожу отбелила октианскими кремами.

- Не нравится?

- Сойдет. Но я бы предпочел, чтобы ты не перекрашивалась еженедельно.

- Может, мне нравится тебя раздражать.

- В этом нет сомнений, - ответил Эльтесеин, и Коэре почувствовала в нем какую-то усталость. Уже не пытаясь натужно шутить, она тихонько села рядом.