– Домой я как пуля ворвался, и стал я жену целовать!.. Я телом её наслаждался, протез положил под кровать…

– Ты как, бля, со мной говоришь?! – взревел вдруг Гапон. Хлёсткой рукой сбил со стола рюмку, так что она отлетела к стене и разлетелась вдребезги. – Я боевой офицер!

– Ты прапор тыловой! – негромко, но очень прочувствованно сказал Никита. – Сидел в Чечне в окопе, с огромным хуем в жопе!.. Туда же приколи свой купленный орден “Замужества” и медаль “Мать-героиня”…

– Так, мужики, успокоились, – пьяненько залопотал Чернаков. – Что за разговор такой…

С трусливыми собачьими улыбками на лицах переглядывались чиновники. Румянцев предпринимал робкие попытки привстать, но стоящий сзади Валера мягко усаживал его обратно.

– Так, хлопцы, – с хмурой укоризной сказал Мултановский, – что-то вы палку совсем перегнули. Нехорошо…

Я мог поклясться, что Андрей Викторович до чрезвычайности доволен тем, куда повернула ситуация. Лицо и тон у него, может, и были для приличия мрачными, но большой палец ноги более чем весело поигрывал подцепленным тапком. Лодыжка у Мултановского была старческая, в чёрных, похожих на клубок пиявок, венах.

– Ответишь за все слова, – сипло сказал Гапон Никите. Медленно выполз из-за стола.

Я посторонился. Он, как одноногий кенгуру, пропрыгал мимо меня и скрылся в раздевалке.

– Вот так же и семь лет назад, – разочарованно пояснил Валера часто моргающему Румянцеву, когда тот снова попытался подняться. – Приехал на гнедых понтах, а как вышли бойцы от Кирзы, бросил своих и съебался, чуть протез по дороге не потерял, так торопился!..

– Надо выпить! – решительно заявил Никита. Налил полный стакан виски и залпом выпил. Улыбнулся столу: – В натуре, мужики, дышать легче, когда это чмо уебало…

Тут Никита словно бы спохватился и сказал, пародируя профессорскую манеру:

– Вот такой, уважаемые коллеги, неоднозначный консенсус у нас нарисовался… – и все засмеялись.

С уходом Гапона в трапезной сделалось намного тише. Забавно было наблюдать со стороны, как Никита и Мултановский обрабатывают Румянцева и Шайхуллина. До того они явно были оглушены гапоновской шумной харизмой.

Я по мере сил пытался помочь Никите. Сказать мне было нечего, поэтому я ограничился работой оптического Цербера, держал остекленевшую, заградительную диагональ, и когда Румянцев с Шайхуллиным уводили глаза от беседы, то сразу натыкались на меня и возвращались обратно.

– Мы всё-таки муниципальное предприятие, – с достоинством выговаривал Мултановский. – А раньше были государственным, что подразумевало особый градус ответственности!..

– Это понятно… – Румянцев кивнул.

– Город возложил на нас опеку над вверенными кладбищами и конкретные функции по захоронению умерших… – Мултановский поймал взгляд Никиты и заговорил уже обычными словами. – Павел, поймите, Советским Союзом ведь не дураки руководили! Название “комбинат” не с потолка упало – наша служба “комбинированная”. Мы занимаемся всем сразу: производством сопутствующих товаров, продажей ритуальных услуг населению по доступным ценам, погребением…

– Короче, – подхватил Никита. – Андрей Викторович хочет сказать – есть ритуальный сервис и похоронный. С похоронным всё просто: вырыть могилу, закопать, поставить оградку. А ритуальный – это ж не только гроб, венок, это и вся организация похорон, оформление бумажек, прощание, поминки – много чего!..

– Андрей Викторович, – вздохнул Румянцев. – Ваше желание быть монополистом понятно. Но и коммерческая компания со статусом специализированной службы также имеет право принять заказ на похороны…