– Не хотел бы я там побывать. Там что – одни гомики? А как же авторитеты?

– Там много охотников до чужих задниц, подстерегающих тебя в душевой. Кругом одни педики, не считающие себя педиками просто потому, что они к тебе пристраиваются сзади, а не ты к ним. Авторитеты тоже не брезгуют попользовать задницу более слабого сокамерника. Пожалуешься администрации – в камере стукачу сразу пустят кровь. А свиньи-надзиратели, если засекут подобное, лишь поржут. Знаешь, Проныра, когда выходишь на свободу, то она настолько пьянит и расслабляет, что, кажется, вот-вот в штаны наложишь от восторга.

– Ладно. – Проныра встал. – Я никому не расскажу о твоем отце. На эту тему ни гу-гу, обещаю. И, пожалуй, все-таки схожу к Дикому. Нужно сообщить о ребятах и буре.

– Ты упертый, как черепаха. Оно тебе надо? Ничего с ними не случится.

– С ними, может, и да. А вот если дождь усилится, то к нам могут сбежаться крысы со всей округи. Домов на холмах не так уж и много, а воду эти твари не очень любят.

Кот, услышав о крысах, задрал голову и стал внимательно наблюдать за мимикой людей.

– А чего Дорин с ними поплелась? – жуя, поинтересовался Штопор. – Эту дурочку кроме нарядов, помад и туфелек, что она видит в городе на витринах, ничего больше не интересует. Целыми днями шепчутся с Магдой об этом. Не пойму я их логику, хоть убей. Лучше б Дорин карманы научилась чистить, как ее подруга.

– Может, это отвлекает их от мрачных мыслей? – предположил Проныра.

– Нет от баб никакого толку! – заявил Штопор.

– Кроме одного… – подытожил Проныра, направляясь к выходу.

Парни рассмеялись.

Магда сидела в глубине комнаты, прижав к груди большого плюшевого зайца, у которого отсутствовал левый глаз-пуговица, а также была оторвана половина правого уха. Ей хотелось зарыдать, и она едва сдерживала себя, чтобы не дать воли слезам. Ее мучила тошнота, и вообще она плохо себя чувствовала. Что ж, такова судьба женщин, думала девушка, поглаживая рукой живот, заметно натягивающий кофту.

Ребенок все чаще и чаще начинал шевелиться, колотил и сучил ручонками и ножками. Живот, твердый и упругий, пронзали судороги нарождающейся жизни. Девушка знала, что в этом нет ничего патологичного – так бьется пульс новой судьбы.

Магда была погружена в молчание. С моря сквозь щели в оконной раме проникала песня ветра – несущая не тепло, не радость, а скорее наоборот – страх. Смуглая грудь дышала неровно. Мысли, вязкие, как мед, слипались в один вопрос: «Когда?»

«Расторопный ты парень, Джо. Аж зависть берет. Столько народу крутилось… Но этого достаточно, Снежок, чтоб навсегда отправить ее в город. Одну. Наши законы ты знаешь… О чем вы думали?..» – вспомнила она обрывки фраз Дикого Джека, обращенные к будущему отцу малыша, когда всплыли их отношения с Джо Снежком и главарь узнал о ее беременности. Да, она не могла далее оставаться вместе со всеми. На Пустошах грудному ребенку не выжить. Однозначно. И детский плач… Проклятые крысы учуют слабого человечка, рано или поздно улучат момент и доберутся до него. Да и повышенная влажность будет очень вредна ребенку – болезней не миновать, а лечить здесь некому. Но почему Джо промолчал, не возразил, не вступился за нее? Ведь он всегда такой сильный и смелый. Он никогда не был трусом! И странное дело: упорно не соглашается уйти с ней. Почему?.. Чертов Джек! Пусть он отчасти прав, пусть разрешил ей остаться еще на какое-то время, пусть его побаиваются другие члены банды, но он не имеет права ломать чьи-то судьбы. Он не имеет права разлучать ее с любимым. Почему Джо так ему предан, что удерживает его? Какая тайна связывает их? Когда я буду должна покинуть Пустоши? Завтра? Послезавтра? Когда?..