Становилось холодно. Солнце было позади, за высокими деревьями. Джей подложил дров в костер, а девочка поднялась на ноги. Она взяла маленький тлеющий прутик из костра, подошла к кромке воды и положила прутик на раковину у своих обнаженных ступней. Из кошелька на поясе она достала маленькую щепотку чего-то, затем, без малейшего смущения, развязала ремешок своей оленьей юбочки и отложила ее в сторону. Она подобрала тлеющий прутик и, со щепоткой трав в руке, обнаженная, окунулась в воду. Джей слышал, как девочка тихонько охнула оттого, что вода была очень холодной.

Прилив наступал. Река – смесь соленой и пресной воды – лизала песчаную отмель. Девочка казалась всего лишь темной тенью в танцующей, сверкающей воде. Джей видел, как она подула на краснеющий уголек на кончике прутика, а затем опустила его в сложенный кулачок и снова подула на него. Она поджигала травы. Ветер, дувший с моря, донес до Джея острый, едкий запах, похожий на запах табака. Потом Джей увидел, что она разбросала дымящуюся траву по воде.

Индианка омыла лицо и тело, потом подняла мокрую голову, взглянула туда, где низко над горизонтом вставала луна, и подняла руки в молитве. Затем повернулась к берегу и, преодолевая течение, выбралась из воды.

Джею вспомнились вечерние молитвы в Ламбете и вера его покойной жены, он подумал о хозяйке гостиницы, убеждавшей его, что эти люди были просто животными. Он яростно потряс головой, не в силах разобраться в этих противоречиях, стащил сапоги и забрался в шалаш, построенный маленькой индианкой.

Внутри она устроила две постели из листьев, мягкие и ароматные. Одежда Джея была аккуратно разложена на одной куче листьев, сверху лежал его походный плащ. Джей завернулся в уютно и знакомо пахнущую шерсть и заснул еще до того, как девочка забралась внутрь шалаша.

Почти месяц Джей вместе с индейской девочкой провели в шалаше, построенном ею. Каждый день с утра они садились в каноэ и уплывали все дальше и дальше. Потом она причаливала и ловила рыбу или ставила ловушки на птиц, пока Джей исследовал лес и находил все новые и новые сеянцы среди весеннего подроста. В свете заходящего солнца они дружно гребли назад к дому, к своему маленькому лагерю. Джей возился с коллекцией, а девочка ощипывала птицу на ужин или чистила рыбу.

Это время было особенным, исполненным чарующей силы. Тогда-то между королевским садовником и маленькой индианкой и зародились необыкновенные отношения. Скорбящий мужчина и молчаливая девочка день за днем работали бок о бок, и между ними возникла связь, которая становилась все крепче, не нуждаясь в словах.

Джея целиком поглотило одно из величайших удовольствий, которое только может быть даровано человеку, – открывать новую страну, страну, совершенно ему незнакомую. А индейская девочка, избавленная от условностей и опасностей Джеймстауна, показывала все свое умение жить в лесу, действовала по правилам и законам своего народа, впервые освободившись от присутствия критически настроенных белых, наблюдающих за каждым ее шагом, порицающих и осуждающих все, что бы она ни делала. Вместо этого рядом с ней был только один человек, который улыбался ей доброй улыбкой и позволял ей учить его, как жить среди деревьев.

Они никогда не обменивались словами. Джей разговаривал с ней так же, как со своими маленькими растеньицами на грядке, которую девочка сделала для него, – просто ради удовольствия слышать собственный голос и чтобы сохранить ощущение того, что между ними существует связь. Иногда дикарка кивала и улыбалась ему, или тихонько мычала в знак согласия, или смеялась, но никогда не говорила ни слова ни на своем, ни на его языке. И в конце концов Джей поверил, что судья был прав и она немая.