Город поразил его обилием богатых палаццо, фонтанов, площадей, садов и мраморных скульптур. Печальные римские богини отражались в искусственных прудах, овеваемые прохладным ветром с реки, приносящим запах спелого инжира и апельсинов. Солнце нагревало старинные колонны и мускулистые тела мраморных Гераклов [27]. По мощеным камнями улицам гарцевали разодетые всадники, проносились, гремя колесами, кареты знатных сеньоров, на шумных рынках ругались толстые торговки, над площадями медно звонили церковные колокола.

Густо-синее небо лилось сверху, горячее, как раскаленная лазурь. Купол флорентийского собора Санта Мария дель Фьоре царил над морем домов, превращая роскошный и изысканный город в сказочный мираж, блестящую оправу к самым темным, трагическим, зловещим и кровавым страницам своей истории. Этот город – «царство вечного праздника», любезный душам всех дерзких мечтателей, храбрых и отважных кондотьеров [28], знатных патрициев, политиков, проповедников, художников, философов и прекрасных женщин, – околдовывал сразу и навсегда.

Флоренция любила живопись, поэзию, воинскую доблесть, ум и золото, золото, золото… Ее купцы торговали не только в Европе, но достигали Азии и Африки, снабжая горожан товарами самыми изящными и диковинными, редкостными и драгоценными, особенно ценившимися родовитыми сеньорами. Дух легкого и восторженного безумия царил повсюду – под высокими сводами дворцов и в вихре карнавала, на рыцарском состязании, дружеской пирушке и в интеллектуальном споре.

«…счастливы те блаженные духом, которые в своем безумии приятны себе и другим…» Это, пожалуй, было кредо флорентийцев.

Манфред с трудом отыскал неприметный и мрачный дом Луиджи, притаившийся среди одичавших деревьев старого сада. Маленькие окошки были плотно закрыты толстыми темными ставнями, дверь оказалась заперта. Молодой человек долго стучал, и совсем отчаялся, когда, наконец, послышался скрип заржавевших петель и на пороге появился молодой мужчина, очень высокий, крепкого телосложения, с колючим и настороженным взглядом.

Луиджи знал все и обо всем, он был кладезем самых неожиданных сведений, невероятных и чудесных. Манфред, получивший хорошее образование, понятия не имел ни о чем подобном.

Несколько комнат в доме были отведены для производства алхимических опытов, приготовления лекарств, и разных других вещей, о которых Манфреду не было известно. На чердаке Луиджи установил подзорную трубу и подолгу запирался там, рассматривая звезды и планеты. По ночам к нему приходили таинственные незнакомцы, желавшие оставаться неизвестными. Они закутывались в темные плащи и надевали на лица плотные маски, нервно оглядывались, заметно трусили и говорили прерывающимся шепотом. Луиджи выслушивал их просьбы и почти никогда не отказывал. Он что-то выносил им, закрывая полою плаща, и незаметно передавал из рук в руки. Карманы Луиджи всегда были полны золотом, которому он не придавал абсолютно никакого значения, и о котором вспоминал только тогда, когда надо было покупать еду, одежду или составляющие для лечебных снадобий. В углу каминной залы стоял большой резной сундук-кассоне из темного дерева, – в нем тоже было насыпано золото, которое никто не считал. Манфред и Луиджи просто брали оттуда, сколько надо, на свои нужды.

Посудный шкаф был заполнен не тарелками и стаканами, а склянками для микстур, капель и мазей, ступками с пестиками для растирания порошков, ситечками, мерными ложками, разными баночками и бутылочками. В каменных нишах на деревянных полках сушились травы и лекарственные растения.