Но даже десять минут того стоили.

Реби работает старшим менеджером в магазине одежды в торговом центре. Ее рабочий день начинается в половине десятого утра и заканчивается в восемь вечера. И так с понедельника по пятницу. Утро субботы она также проводит на работе. У нее плавающий график в отношении перерыва на обед, на который ей положено два часа в день. Эти два часа она использует на то, чтобы перекусить чем-нибудь легким и пойти в спортзал – и все это не выходя из здания торгового центра.

Большую часть своей жизни она проводит в сооружении из пяти этажей, трех подвалов и десятков магазинов. Ее мир, как и мой собственный, сокращается постепенно до нескольких квадратных метров. Ее семья – до коллег по работе, которые проводят с ней времени больше, чем я и Карлито вместе взятые.

Уходя с работы, она заезжает домой к моим или к своим родителям и забирает Карлито. Уже дома она купает его, переодевает в пижаму и кормит ужином. Все сама, в полном одиночестве, в ожидании моего приезда, которое в последнее время стало слишком затягиваться.

Но вопреки жизни, вопреки строгому графику, который связывает нас по рукам и ногам, ей по-прежнему удается найти время на то, что когда-то так привлекло меня в ней. Сейчас это все так далеко: пляж, на котором она лежала в своем черном бикини, игры под водой, вечерние мольбы: «Только бы она всегда была со мной», время свободы… Хоть и без былого энтузиазма, но она продолжает заботиться о себе, она по-прежнему сохранила потрясающую фигуру, занимаясь фитнесом в зале – в клетке из четырех стен, поскольку на что-то другое времени не хватает.

Я же, напротив, так сильно изменился: вот уже много лет, как я напрочь позабыл о спорте и не брался ни за что новое. Я давным-давно растерял ту энергию, которая заставляла меня лезть в горы вместе с Тони, которая заставляла меня выглядеть как Реби. Мы растеряли все, что нас взаимно привлекало. Наши отношения начали постепенно исчезать. Все свелось к тому, что мы просто терпели, привыкали к присутствию друг друга, как бы случайно блуждая по общему пространству.

В какой-то момент наши пути начали расходиться, отдаляться друг от друга, пока полностью не потерялись из виду. Я чувствовал это отчуждение всякий раз, когда замечал, как Реби украдкой, без задней мысли, но с явным восхищением, а иногда и с откровенным желанием заглядывалась на какого-нибудь Адониса, у которого не было фигуры Хичкока, как у меня.

Я снова смотрю на размытые пейзажи за окном, сидя в тишине потерявшегося вагона, в самой глубине оборвавшихся отношений.

Я пытаюсь отвлечься хоть на что-нибудь, на что угодно, что может смягчить мою боль, но по-прежнему увязаю в воспоминаниях о ней, о нем, о них… я уже даже не осмеливаюсь сказать: о нас.

И снова мысли выбивают почву из-под ног.

В тот понедельник Реби заснула рано. Она вообще никогда не испытывала проблем со сном. Мне же всегда требовалось чуть больше времени, чтобы уснуть, хотя в последнее время я так уставал, что наш разрыв с каждым разом сокращался все больше и больше.

На следующий день, во вторник, я приступлю к осуществлению своего плана. Я все продумал. Теперь-то я знаю, что это не так, но тогда я был полностью уверен в себе. На следующий день в обеденный перерыв я под любым предлогом отправлюсь в магазин канцелярских товаров и куплю себе новую гелевую ручку, только на этот раз она будет зеленой. Да, именно зеленой.

Это было началом всего: зеленая гелевая ручка.

У кого еще в офисе будет гелевая ручка с зелеными чернилами?