– Ну и что ты, старая, головой качаешь?

Проходившая мимо бабулька из соседнего подъезда с укором смотрела на крепкого, коренастого мужичка, разворотившего урну, и с удивлением приметила на его коротко стриженных волосах седину. Ну ладно молодежь хулиганит, ей дозволительно, а этот-то что вытворяет!

– Ничего. Дворники уберут, – усмехнулся Олег и почесал щетину на подбородке. – Кстати, где они, труженики ближнего зарубежья? А нигде. Праздник ведь сегодня.

Резким свистом он подозвал Фурсика, пристегнул к ошейнику поводок и задумался о маршруте предстоящей прогулки. В любой другой день он без сомнения выбрал бы самый длинный путь, но в похмельное утро шляться по жаре, изнывая от жажды, дело рисковое, даже опасное для здоровья. Короткий маршрут был самым надежным. Шаткой походкой Олег прошел через детскую площадку к трамвайному полотну и, повернув налево, направился к хлебному ларьку.

Стационарная хлебная будка считалась у местного населения оазисом блаженства, особой славой пользовалась у мужчин, но и женщины не гнушались иногда обращаться в пункт милосердия. Ларек принадлежал частной пекарне, и наряду с хлебобулочными изделиями в нем продавали молочку, всевозможные печенья-пряники, а сигареты выдавали из-под полы приятным бонусом и только проверенным клиентам. Милосердие продавщиц заключалось в том, что товар иногда отпускался в долг, который с особой тщательностью, буквально до копеек, записывался в толстый блокнот с потрепанными, засаленными страницами. Ответственные, но в основном пристыженные, покупатели к концу месяца спешили погасить накопившиеся долги. Большая часть списка переписывалась на первое число месяца по новой, и сумма задолженности постепенно увеличивалась в размере.

Фурсик бодро семенил короткими лапками, по пути обнюхивал встречные урны, придорожные кусты, нужду справлял в укромных местах. От собачьей радости метелкой распушился хвост, розовый язык периодически смачивал пересохшую кнопку носа.

На майские праздники, как это часто бывает на юге, вдруг резко и совсем неожиданно наступила жара. Весь апрель весна раскачивалась на качелях – то вверх, то вниз, а первого мая плюнула на все предрассудки вместе с метеорологическими прогнозами и так шарахнула тридцатиградусной жарой, что местные жители в один день разделись до неприличия открыто и сексуально вызывающе.

Олег шел не торопясь, вразвалочку, поводок отпускал на всю длину, чтобы шпиц нагулялся от души и до вечера не тревожил истошным поскуливанием. Часы показывали только половину девятого, а солнце слепило глаза как в настоящий летний полдень. Глаза щурились, слезились, но в карманах ветровки солнцезащитных очков не оказалось, и Олег, подходя к ларьку, мысленно выстраивал обратный маршрут тихими дворами, где под густыми кронами еще не успела развеяться ночная прохлада.

Возле ларька стоял небольшой фургончик, в воздухе пахло сдобной выпечкой. Седенький мужичок ловко подхватывал деревянные лотки со свежим хлебом на левое плечо и подносил к распахнутой настежь двери ларька. Продавщица, дородная бабища с круглым лицом, прямо в дверях принимала лоток и протискивалась с ним по узкому проходу между стеллажами и витриной с холодильной установкой. Продавщицу звали Тамарой. Год назад Олег наладил с ней отменные деловые отношения, а еще женщина славилась душевной добротой и давала сигареты в долг, чем он и пользовался без всякого зазрения совести, но сегодня ужасно хотелось пить.

– Доброе утро, Томочка, – окликнул Олег продавщицу, остановившись по желанию Фурсика возле вытоптанной клумбы на предмет обнюхивания. – Надолго у вас прием товара?