– Как пожелаете, – все так же невозмутимо ответил Леонгард. – Дело в том, что я собрал статистику по больницам страны и обнаружил кое-что интересное… очень интересное. Вы знаете, что довольно часто для спасения жизни человека ему надо пересадить чужой орган или перелить кровь… и все эти операции с костным мозгом…

– Знаю, – махнул рукой Ланн.

– Так вот… случалось, что у врачей не было выбора и… им приходилось использовать в качестве доноров крысят – на свой страх и риск, но такие смельчаки находились. Иногда живых, но обычно это были совсем-совсем свежие трупы. И… – доктор сделал паузу, – после таких операций ни у кого из пациентов не случалось отторжения. Независимо от группы крови и резус-фактора. Эти дети… универсальные доноры.

Комиссар молчал. Теперь он понимал, что самым разумным было бы прямо сейчас застрелить утреннего гостя – хотя бы потому, что его глаза за стеклами очков уже горели не предвещающим ничего доброго огнем. Доктор же оживленно продолжал:

– Необходимо выяснить причину такой положительной реакции, и для этого нужны подопытные. Конечно, пока никаких трансплантаций, только работа с кровью и…

– Пока – это хорошее слово, – пробормотал Карл.

– Так вы поможете мне?

– Нет. – Рихард снова закурил. Он дал себе слово не терять самообладания и собирался его сдержать.

Доктор сцепил на груди массивные руки:

– Но неужели вы не понимаете, что ваша задача …

– Моя задача, – отрезал комиссар, – следить за тем, чтобы не нарушали закон. Задачи ловить крысят, чтобы вы их резали, у меня нет. Зато есть другая – пресекать преступления. Убийство ребенка – даже такого – тоже преступление. Вы поняли меня?

– Понял, – вздохнул доктор. – Благодарю.

В помещение вбежал Спайк и тут же оскалился, увидев гостя. Рихард тихо подозвал собаку к себе. Леонгард встал и вздохнул:

– Что ж, хорошего дня… жаль, что мы не поняли друг друга. Когда мужчина уже был у дверей, Ланн, почесывавший пса за ухом, небрежно бросил ему в спину:

– На крайний случай у вас есть для экспериментов ваш собственный крысенок.

Леонгард глянул на него вполоборота и ответил:

– А вот за эти слова я сам бы вас с удовольствием застрелил. До свиданья.

– Ал, я все же надеюсь, меня не будет рядом, когда кто-то тебя пристрелит.

Мы собирались совершить относительно рискованную вылазку в магазин за продуктами – на запретную для нас, крысят, территорию взрослых.

А для этого нужно было сделать то, что мы частенько делали в своем прошлом, настоящем детстве, – самим нарядиться взрослыми. Летом это оказывалось совсем непросто, а вот сейчас не вызывало проблем: шляпы, плащи или куртки. Я запудрила лицо, накрасилась обломком карандаша для глаз, надела туфли на устойчивых широких каблуках, чтобы казаться выше, собрала в пучок волосы и нацепила шляпку с вуалью. Ал, и без того достаточно высокий, нахлобучил на голову широкополую шляпу и переоделся в свои самые приличные штаны, на которых даже почти не было заплаток, а сверху напялил плащ. В заключение мы оба надели перчатки – главное было спрятать крысиные татуировки. Мы не выглядели на свои двадцать восемь даже теперь. Но все же.

Услышав недовольство в моем голосе, Ал фыркнул и поудобнее перехватил сумку:

– Я не буду ничего сегодня воровать, не переживай ты так. Мне ничего не надо.

Продолжая переругиваться, мы вылезли из вагона, попрощались с ребятами и пошли вдоль путей по направлению к городу. Дул сильный ветер и накрапывал дождь, настроение у меня вполне отвечало такой погоде: было отвратительным. И даже несмотря на то, что мы уже достаточно удалились от поезда, я слышала противные визгливые крики «живых овощей».