Муж исчезает в дверях нашей спальни, а я захожу к дочери. Ночник на прикроватной тумбочке неплохо освещает и мордашку Тайсона, выглядывающего из-под кровати, и испуганные глаза Алисы. Она натянула одеяла до самого носа и теперь не хочет вылезать. 
– Лисёнок, Тайсону сюда нельзя, ты же знаешь, – присев на край её кроватки, медленно тяну за одеяло, но Алиса не отпускает. – Всё в порядке, я не буду тебя ругать, – уговариваю дочку. – Просто больше так не делай, ладно? 
– Я напугалась потому, что вы с папой очень громко спорили, – наконец открывает лицо Алиса, спуская одеяло под подбородок. 
Спорили... Дочка всегда это так называет. Мы редко с Андреем «спорим» на самом деле. В основном наши конфликты проходят в стенах спальни, после чего он всегда уходит, громко хлопнув дверью. А теперь вот напугали Алису своими криками. 
– Папа просто не хочет, чтобы Тайсон был в доме. Он уличный пёс, Лисёнок. 
– Он совсем не уличный, – упрямится дочка. – Он там замёрзнет. 
Тяжело вздохнув, ложусь с ней рядом и обнимаю. 
– Чтобы он не мёрз, мы что-нибудь придумаем, ладно? 
Алиса поворачивается ко мне лицом и, раскутавшись, обвивает тоненькие ручки вокруг моей талии. 
– Папа – злой, – тихо говорит дочка, уткнувшись носом в ворот моего халата. 
Я молчу... На этот раз я молчу, а раньше всегда оправдывала поступки Андрея в её глазах. Но сейчас у меня нет для него оправдания. Собака ему, видите ли, помешала. Собака Спартака. 
– Почему тот дядя играет со мной, а папа нет? – робко спрашивает Алиса. 
И разрывает моё сердце на части своим вопросом. 
– Тот дядя... он... 
На языке так и вертится «папа». «Твой папа». 
– Он хороший, – Алиса сама находит ответ. 
Я вновь тяжело вздыхаю. 
– Наверное, да, хороший. 
Спартак не был хорошим шесть лет назад. А сейчас, глядя на то, как он относится к нашей дочери... Да, можно сказать, что он хороший. Мне хочется так думать. 
– Спи, Лисёнок, – тихо шепчу я, поглаживая её по волосам. 
– Ты полежишь со мной? 
– Конечно... 
Алиса покрепче меня обнимает, и уже через минуту её дыхание становится размеренным, а объятия слабеют. 
Дочка засыпает, но я не ухожу, вновь и вновь проводя ладонью по её головке и плечам. Радость моя! Самая большая и важная в жизни радость. 
За спиной раздаётся какой-то шорох. Повернув голову, замечаю глазки-пуговки морской свинки. Клубничка заинтересованно смотрит на нас с Алисой из своей клетки. Даже она будто понимает, что назревает что-то ужасное. 
Появление Спартака в наших жизнях вызовет бурю, смерч. Всё то, что считалось нормальным, обыденным, взлетит в воздух и перевернётся с ног на голову. 
Наверное, я готова к этому... 
Осторожно выбираюсь из объятий дочери, укутываю её одеялом и нежно целую в обе щёчки. Встав с кровати, подзываю притихшего Тайсона, дважды похлопав себе по ноге. 
Вообще-то, пёс очень воспитанный, и наверняка залаял просто от радости, что Алиса привела его в комнату. 
Тайсон выползает из-под кровати. Его хвост того гляди оторвётся, так сильно он им виляет. А ещё он почти подпрыгивает на месте. 
– Тише-тише, – пытаюсь его успокоить. Наклонившись, обнимаю за шею и чмокаю во влажный нос. – Пойдём, дружище, – направляюсь к двери, и он плетётся за мной. 
Когда проходим по коридору, подмечаю, что дверь в нашу с Андреем спальню закрыта. Хочется верить, что он уже уснул, потому что у него же завтра «чертовски сложный день». 
Сразу вспоминаю и про отпуск, и про неоконченный разговор с мужем. Никуда я с ним не поеду! А на банкете прямо откажусь от подарка свекрови. Или мы с Алисой совсем уйдём из их жизней. Точнее, сбежим, потому что просто уйти вряд ли получится...