Мне снился дом.

Золотая осень вовсю хозяйничает в тётушкином саду. Широкой кистью раскрашивает листья. Застилает шуршащим ковром извилистые дорожки. Стирает яркие краски с неба, оставляя стылый серый цвет. Но всё ещё позволяет солнцу радовать природу тёплыми лучами.

Я иду к дому рука об руку с кем-то близким. Прижимаюсь к нему локтем, и от этой близости мне так хорошо и спокойно, что душа поёт возвышенные хоралы.

 Мы обходим пруд, где плещутся караси. Пинаем опавшие листья. Сидим на крылечке, вдыхая холодный воздух, наполненный ароматами леса, влажной земли и прелых листьев. А потом, держась за руки, заходим в дом.

«Интересно, продолжайте», – пробормотала сквозь сон, поворачиваясь на другой бок и ещё теснее закутываясь в покрывало.

Мы на кухне. Весь стол засыпан мукой, а передо мной стоит любимая голубая миска. Почему-то именно в этой посудине всегда получается превосходное тесто. И никакой магии! Для традиционного тётушкиного пирога со сливами она не нужна!

Аккуратно разминая уже размягчённое масло, чувствую на своей талии чужие руки. Кто-то сильный прижимает меня к себе, пока я осторожно добавляю муку, соль, сахар и яйца. И непременно ваниль! Ведь без неё у пирога не будет того самого тонкого, щекочущего ноздри, аромата.

Тесто получилось жидковатым, как и должно быть, но я перемешиваю его снова и снова, плавясь в мужских объятиях. Наконец, отставляю миску и притягиваю к себе тарелочку со сливами. Вымытые плоды ещё хранят на себе капли воды, и они солнечно блестят на гладкой кожице. Их надо освободить от косточек и порезать на четыре части.

Мужчина вызывается мне помочь. Я с удивительно нежным трепетом смотрю, как сильные пальцы бережно берут спелую сливу. Большой и указательный палец крепко сжимает плод, слегка продавливая упругую кожицу. Другой рукой он медленно проводит по поверхности, то ли лаская, то ли ощупывая зрелость и гладкость сливы. И в этот момент сердце моё пускается вскачь.

Острым лезвием кухонного ножа он аккуратно разрезает сливу, и она тут же доверчиво раскрывается на его ладони. Сочный сок выступает по линии разреза, блестя на подушечках пальцев. Ловко поддев косточку за кончик, он вытаскивает её из лона. В этот момент понимаю, что ноги мои подогнулись и дышу я уже с трудом.

Разделённая на две половинки мякоть, бесстыдно раскрытая, покоится на его ладони. Он делает ещё два движения ножом, и вот уже плод разделён на четыре части. Сладкая слива готова быть съеденной.

Его пальцы в сладком соку, и он проводит ими по моим губам. Лизнув на пробу шершавую кожу, чувствую, как тугой узел желанной страсти стягивается внизу живота. Но я беру форму для выпечки и переливаю в неё тесто, чтобы сверху выложить порезанные сливы. И выкладывая каждую четвертинку, завидую тому, как легко они смогли открыться этому…

… поднимаю глаза и сталкиваюсь с пронзительным взглядом своего гостя. Смотрю на него и не могу оторваться. Радужка его глаза становится золотистой. Зрачок сужается. Губы его растягиваются в ехидной улыбке, и я понимаю, что смотрю на своего куратора. Александра Норда!

Форма с пирогом падает из моих рук. Тесто и сливы ошмётками разлетаются по всей кухне.

Я вскочила на своей кровати, прижав руки в груди, где неистово билось сердце.

За окном глубокая ночь. Чуи спит в своей корзинке. А я…с трудом выпутавшись из покрывала, как сомнамбула побрела в ванную комнату.

– Нет, Клео, – пробормотала, глядя в зеркало, – спать в одежде – самая дурная затея. Ещё и не такое присниться!

Не отрывая глаз от своего отражения, поднесла пальцы к губам, словно хотела проверить, остался ли на них сливовый сок.