— Ань, что ты вообще от меня хочешь? По-взрослому. В двух словах. Прямо и открыто, — несколько секунд молчит, уткнувшись в меня взглядом, а затем переводит взгляд на свои ладони. — Чтобы я был официально свободен? Ну так это не за горами, мой развод и без того должен быть оформлен в ближайшее время. Ну и что ты молчишь?

— Ты не тот, кто мне нужен. Мне пора, — снова тянется к ручке двери.

— Ты что издеваешься?! — беру ее за руку, не сильно, но вполне ощутимо сжимая запястье. — Я тебе не мальчик, чтобы бегать за тобой и распинаться.

— Да и не надо. Вы заведующий, а я пока все еще ваша практикантка. Все. Что тут непонятного, Богдан Владимирович?

— Ну ты и стерва, Аня.

— Какая есть, — пожимает плечами, пытаясь одернуть руку. — Пусти. На мне хоть и нет каблуков, и коленка болит, но врежу так в вашу паховую область, что принцесса во мне точно сдохнет. Считаю до пяти.

Вопрос не в том, врежет или нет, а в том, что я снова не туда зарулил. Отпускаю ее руку и сам выхожу из машины.

— Только рабочие отношения. Надеюсь на ваше благоразумие, Богдан Владимирович. До встречи в больнице.

Благоразумие… ну-ну. Осталось только вспомнить, что это такое.

***

Как-то не так я представлял себе Анино «остыть». Меня дико раздражает ее искусственная вежливость и нежелание смотреть на меня. Хрен с ним «в глаза», тупо в лицо. Я вообще словно не существую. Быть пустым местом — колоссально бьет по самолюбию. Подлил масло в огонь еще тот факт, что заполнять дневники и приемники Аня стала в ординаторской. И ведь, сука, не придраться. Там есть свободный компьютер. Демонстративно звать ее к себе, хрен знает чем мотивируя, ну очень странно. И, мягко говоря, подозрительно.

Компрометировать в глазах окружающих себя и ее — нет никакого желания. Вот так и существуем, исключительно «по-рабочему». В этом, конечно, есть плюс, Аня явно старается в работе, чтобы в следующий раз утереть мне нос своими знаниями и умениями. Но хотел я далеко не только этого. Вообще все совершенно не так, как хочется. Единственное, что относительно радует — это завтрашнее дежурство. Все-таки быть на почти пустынном отделении один на один с курносой — это другое. Однако, все совершенно портит тот факт, что мне надо домой. Лучше бы Ника приехала сегодня. И без Леры. Эта стерва однозначно что-нибудь отчебучит.

— Я могу идти? — поднимаю взгляд на стоящую напротив меня Аню, которая наконец-то смотрит на меня. Надо же, второй вопрос за три дня. Хотелось бы сказать — не можешь, но учитывая, что уже семь вечера — оставить ее здесь, увы, не могу.

— Можешь. Я надеюсь, что ты не забыла о завтрашнем дежурстве?

— В смысле?

— В прямом. Завтра я дежурю, а ты вместе со мной.

— Я не могу, — с паузой отвечает Аня, нахмурив брови. — Я занята.

— Ну так смоги. Я тебя и так в четверг пораньше отпустил.

— На час. К тому же, я его сегодня отработала. Я могу дежурить только в следующую субботу. В эту никак, — раздраженно бросает она, поправляя рукой волосы. — Я устала и хочу есть. Можно я пойду домой?

— Хочешь я тебя накормлю и отвезу домой? — встаю из-за стола и подхожу к ней.

— Я, кажется, по-русски сказала несколько дней назад.

— Что не хочешь есть? Ладно, просто скажи, что боишься остаться со мной наедине и не сдержаться, — становлюсь напротив Ани так, что она почти касается стола.

— Боюсь, что это вы не сдержитесь, Богдан Владимирович. Мне кажется, у вас как-то брюки постоянно морщатся в мою сторону.

— Морщатся? — усмехаясь, произношу я.

— Ой, я имела в виду вздыбаются в мою сторону. Простите, Бога ради, у меня частенько слова вылетают совершенно разные по значению. Мозг и язык работают в разных направлениях.