Трусдейл позвонил домой. За четыре месяца там набралось множество сообщений. Он назвал фирму «Баррет, Хаббард и Ву» и дождался, когда аппарат все проверит.

Сообщение нашлось. Трусдейл прослушал его. Там говорилось именно то, чего он и ожидал.

Тогда он позвонил в Ассоциацию частных предпринимателей.

Да, «Баррет, Хаббарт и Ву» были здесь зарегистрированы. Вполне уважаемая фирма, специализирующаяся на акционерном праве. Элрой попросил номер их телефона.

Баррет оказалась женщиной средних лет в деловом костюме. Она держалась деловито и решительно, наотрез отказываясь что-либо ему сообщить, даже после того как он назвал свое имя.

– Я только хочу узнать, уверена ли ваша фирма в его платежеспособности, – сказал он ей. – Этот Вандервеккен обещал выплачивать мне пятьсот марок ежеквартально. Если он срежет выплаты, то зарежет меня без ножа, понимаете? Независимо от того, соблюдал я условия соглашения или нет.

– Вы не правы, мистер Трусдейл, – строго ответила она. – Мистер Вандервеккен выплачивает вам ренту. Если вы нарушите условия соглашения, рента переходит… Позвольте, я сверюсь с документом… Переходит в Фонд социальной реабилитации преступников до конца вашей жизни.

– А условия заключаются в том, что я не буду выяснять, кто такой мистер Вандервеккен.

– В общем и целом – да. Подробней об этом сказано в сообщении, которое…

– Я получил его.

Он выключил связь. И задумался. Две тысячи в год, до самой смерти. И это не розыгрыш. Вряд ли такой суммы хватит на жизнь, но она станет хорошей прибавкой к заработку. Он уже придумал с полдюжины способов потратить первые выплаты. И еще он может найти себе другую работу…

Две тысячи в год. Это чрезмерный гонорар за четыре месяца работы. Почти любой. Что же он делал эти четыре месяца?

И как Вандервеккен узнал, что этого будет достаточно?

«Вероятно, я сам ему подсказал, – с горечью подумал Трусдейл. – Предал самого себя». Но по крайней мере, Вандервеккен не соврал. Пятьсот марок каждые три месяца могут привнести частицу роскоши в его жизнь… И он будет теряться в догадках до конца своих дней. Но не пойдет в полицию.

Никогда в жизни он не испытывал таких противоречивых эмоций.

Он решил проверить остальные сообщения, сохраненные в телефоне.

– Но вы все-таки пришли, – сказал лейтенант АРМ.

Это был мускулистый мужчина с квадратной челюстью и недоверчивым взглядом. Посмотрев ему в глаза, каждый засомневался бы в том, что говорит.

Трусдейл пожал плечами.

– Что заставило вас изменить решение?

– Опять деньги. Я начал проверять сообщения в телефоне. Оказалось, что со мной пыталась связаться еще одна юридическая фирма. Вам знакомо имя миссис Джейкоб Рендалл?

– Нет. Подождите минуту. Эстель Рендалл? Та, что была президентом Клуба струльдбругов до тех пор, пока…

– Она была моей прапрапрапрабабушкой.

– И умерла месяц назад. Примите мои соболезнования.

– Спасибо. Я… понимаете, я редко виделся с Несравненной Стеллой. Может быть, два раза в год – на день ее рождения и на именины или что-то вроде этого. Помню, однажды мы с ней обедали через несколько дней после того, как я потерял все свои деньги. Она была сумасшедшей, это точно. Она предложила возместить мне убытки, но я отказался.

– Из гордости? Зря. Это могло случиться с каждым. Ремесло Лоуренса Сент-Джона Макги старо как мир и отточено до совершенства.

– Я знаю.

– Она была старейшей женщиной в мире.

– Я знаю.

Президентом Клуба струльдбругов считался самый старший по возрасту член клуба. Это было просто почетное звание. Всеми делами занимался исполнительный директор.