– Перед тем как ответить, я хочу задать тебе еще один вопрос, Герман.

– Слушаю тебя… – Геринг внутренне напрягся, ожидая от Золенберга какого-то подвоха.

– А что делать с жителями тех деревень, которые расположены в зоне?

– О, тебе ли этого не знать, друг мой!.. – рассмеялся рейхсмаршал, расслабившись. – Сами деревни сжечь, тех же, кто будет сопротивляться, – ликвидировать, ну а оставшихся – отправить в концлагеря. Их создание также предусмотрено планом. Никто лучше тебя в Германии этого не может делать, дорогой Олаф, не так ли?..

Золенберг думал недолго. Со времени смерти жены прошло больше года, боль немного притупилась, стихла. Марту было уже не вернуть, как было не вернуть и прожитые вместе с ней годы. Он уже давно смирился с тем обстоятельством, что ему нужно найти в себе силы как-то жить дальше.

– Хорошо, я согласен…

– Вот и прекрасно. Я уже распорядился, чтобы завтра за тобой прилетел самолет.

– Самолет?.. Уже завтра?..

– Ситуация на фронте меняется стремительно, ждать некогда. Вылетишь в Белосток на рассвете. Все необходимые бумаги по подтверждению твоих полномочий, а также сам план операции уже подготовлены и находятся у капитана Неймара в портфеле. Он передаст его тебе непосредственно перед вылетом.

– Неймар что – в курсе операции? – недовольно спросил Золенберг.

– Только в общих чертах. Деталей он, естественно, не знает.

– Понятно. Значит, завтра, на рассвете…

– Да, будь готов… – Геринг вылил из своего бокала остатки вина в костер. – Ну а теперь, друг мой, когда мы все обсудили, пора вернуться и закончить это затянувшееся веселье, иначе завтра мы на целый день будем выведены из строя.

Геринг и Золенберг рассмеялись и отправились обратно к столу.

Они не могли видеть, как из-за росшего неподалеку от костра дерева отделилась темная фигура и скрылась в постройках дома. Это был старый Вальтер, плотник виллы Золенберга, ответственный за поддержание огня. Возвращаясь обратно к костру с хворостом за спиной, взятым из дровника, Вальтер с удивлением увидел, как Золенберг удалил от костра двух егерей, жаривших оленя, а сам вместе с Герингом остался наедине. Бесшумно положив вязанку хвороста на землю, никем не замеченный, плотник достиг сосны, росшей в нескольких метрах от костра. Блики огня не достигали того места, где он остановился, зато ему в свете костра все было хорошо видно и довольно сносно слышно.

Разговор между Герингом и Золенбергом взволновал Вальтера. Он никогда не интересовался политикой, зато политикой интересовался его младший брат – примкнувший к коммунистам Густав. Вальтер любил брата и наивно полагал, что за полученную информацию Густаву неплохо заплатят, как он называл их про себя, «ребята Тельмана». Уж что-что, а в деньгах его брат нуждался – у него было пятеро детей, а работа рядового ткача на фабрике в Растенбурге оплачивалась из рук вон плохо.

«Может, повезет брату», – думал Вальтер, ложась в свою постель после того, как веселье подошло к концу и гости Золенберга разбрелись по своим комнатам.

Завтра Вальтер решил под предлогом покупки новых инструментов съездить в Растенбург и передать разговор между Герингом и Золенбергом своему брату Густаву – немецкому антифашисту, члену Компартии Германии.

Кабинет тонул в полумраке. Приглушенный свет от настольной лампы падал на лежавшую посередине стола папку бордового цвета. На улице был день, но наглухо задвинутые шторы на окнах кабинета создавали ложное впечатление наступившего вечера.

Генерал Калачев, сидевший за столом, медленно протянул к папке руку, затем быстрым движением раскрыл ее и достал оттуда единственный находившийся в ней лист бумаги. Поправив настольную лампу так, чтобы свет падал точно на бумагу, генерал надел очки и в очередной раз углубился в текст шифрограммы.