Мы сидели в личном кабинете человека, державшего в кулаке едва ли не все нити официальной и тайной европейской политики.

– Это домыслы или уверенность? – на всякий случай уточнил я.

– Можешь считать, что уверенность. – Колонтарев поглядел на огонь свечи, почти оплывшей и ждущей рассвета, чтобы наконец совсем погаснуть. – Множество косвенных доказательств. Мятеж в Париже, обернувшийся так называемой Великой революцией, спровоцировала нехватка хлеба. За его поставки отвечал герцог Филипп Орлеанский, будущий гражданин Эгалите, а по совместительству – дурак и мерзавец, приветствовавший кровавую бойню и сам сложивший голову на гильотине. Его склады ломились от зерна! У меня есть точные сведения, что он приказал остановить поставки хлеба до особого распоряжения.

– Может, хотел взвинтить цену?

– Нет. Чуть позже это зерно раздавалось едва ли не бесплатно. Но суть не в том. Филипп от этого ничего не выиграл. А комбинация заранее продумана и четко выполнена. Кто-то же за этим стоял?

Я усмехнулся:

– Быть может, масоны? Я слыхал, его высочество гражданин Эгалитэ был активным «строителем божественного чертога».

– Как и большая часть французской аристократии, друг мой, – оценив мою шутку, криво ухмыльнулся Колонтарев. Во время первой нашей встречи он уже был мастером ложи, располагавшейся в этом самом доме, наряду с камерой перехода. – Думаю, не стоит напоминать, какова судьба вольных каменщиков, попавших в руки республиканцев?

– Мадам Гильотен неразборчива в связях.

– Именно так, Вальдар. Есть и еще множество странностей. Взять, скажем, очень странное отступление герцога Брауншвейгского под Вальми, которое спасло революционные парижские власти… Все эти события нелогичны и не имеют внятного объяснения каждое в отдельности, но вместе составляют неприглядную картину. Мы, возможно, упускаем из виду какого-то очень деятельного игрока. Скажу больше – даже понятия не имеем, кто он. Следовательно, ваша задача – приклеиться к Наполеону, удержать его от «не обдуманных…», гм… нами поступков и, естественно, обнаружить неведомого пока Институту противника. Думаю, не стоит объяснять, насколько нам важно понять его цели и задачи.

– Да шо уж там, – мой напарник оторвался от разглядывания тонкой гравировки на подаренных ему стационарным агентом пистолях богемской работы, – и ежу понятно. Банальная задача с одним известным, в смысле Наполеоном, и одним неизвестным.

Митава встречала приезжих негромким говором бредущих по делам бюргеров, грохотом телег по брусчатке, детским гомоном и общей атмосферой будничной суеты. Кроме дежурного вахтмистра, изучившего подорожную и скомандовавшего поднять шлагбаум, до нас никому не было дела, да и вахтмистр даже не оглянулся вслед проехавшим мимо верховым. Я чуть слышно вздохнул.

– Острый приступ ностальгии? – осведомился Лис.

– Есть немного.

Когда-то между Ригой и Митавой располагался лагерь экспедиционного корпуса Емельяна Пугачева, отправлявшегося в Америку. Как полагал король Англии – для борьбы с мятежниками. Как показала реальность…[4]

– Шляпы, шляпы! Покупайте шляпы! – орал звонкоголосый юнец у открытой двери в лавку.

– Эй, приятель, – Сергей остановил коня, – где найти принца? – Он даже не стал уточнять, какого именно.

– Во-он там, от цирюльни направо, до трактира «Коронованный медведь». Дальше налево, у костела, стало быть, опять направо, увидите, там еще герб с лилиями висит. А вот шляпу не желаете? У нас самые лучшие, не стыдно перед его высочеством снять.

– Тут, понимаешь ли, – Лис тронул шпорами конские бока, – дело не в шляпе.