– Возможно, нас там ждут. 

Лучше бы мне он об этом не говорил, я теперь во всей красе представляю худший вариант развития событий. Люди, заинтересованные в моей смерти, скорее всего вооружены и сами по себе опасны. А мы что? Я смотрю на Алана. Вот что он может сделать в сложившейся ситуации? Лучше бы оставил меня умирать в машине от холода, голода и страха, сейчас бы не смотрел на меня как на раздражающую мошку, от которой никакого толку. 

– Есть еще варианты по спасению моей ценной шкурки, кроме как идти именно сегодня в дождь черт знает куда? Мне болеть никак нельзя, а при такой погоде подхватить простуду дело одной минуты. 

– Ты можешь, конечно, остаться, но когда еще представится возможность отвезти в город, я не знаю. Может быть, через неделю, может, через месяц будет шанс незаметно покинуть поселок. – Алан застегивает на себе куртку, выжидающе смотрит. – Ну так что?

Я не горю желанием выходить на улицу. То и дело порываюсь сказать, что лучше дождаться другого момента добраться до аэропорта. Только мысль о том, что родственники будут считать меня погибшей и компанию бабушки распилят на части, заставляет сжать зубы и тоже застегнуть куртку. Алан протягивает мне еще дождевик, помогает надеть, едва прикасаясь, потом быстро зашнуровывает свои берцы. Я без воодушевления смотрю в окно, на стекле много-много капелек, отсвечивающих от приглушенного света. Мое настроение под стать погоде.  

Краем глаза наблюдаю, как мужчина распределяет важные для похода вещи по карманам, задерживаю дыхание, когда в его руках появляется пистолет. Сразу же отвожу взгляд в сторону, судорожно сглатывая. Если буду скулить всю дорогу, спотыкаться и задыхаться с непривычки от ходьбы, он меня пристрелит, когда лопнет терпение. Моя задача – пережить эту ночь и благополучно добраться до дома. 

– Возьми фонарик.

Мне протягивают небольшой фонарик, который помещается в кармане куртки. Алан еще раз внимательным взглядом окидывает меня с ног до головы, как генерал новобранца перед боем, выходит первым, я за ним. Не сразу мои глаза привыкают к темноте, поэтому пару раз я натыкаюсь на что-то во дворе, пока Алан не берет за руку и не тянет за собой. Наши пальцы переплетаются. Ничего личного, просто так удобнее меня вести по темноте. Мне удается справиться с внезапным теплом в ладони, который лесным пожаром несется по венам, попадает прямиком в сердце, а потом распространяется по всему телу. Я прислушиваюсь к нашим осторожным шагам, к монотонному дождю, к незнакомой местности. Спустя время я различаю в темноте широкую спину Алана перед собой, вижу очертания домов и даже гор. Наверное, днем здесь невероятная красота. 

Сколько по времени мы идем по спящему поселку, не знаю. Ни одна собака не подает голос, то ли крепко спят, то ли Алан знает, мимо каких домов можно пройти без лишнего шума. Я полностью доверяю мужчине, крепко держащего меня за руку. У меня нет просто выбора, без него я обречена на смерть среди гор. Именно поэтому сжимаю зубы, иногда прикусываю губы до крови от усталости и боли в ногах. Ботинки не по размеру безжалостно натирают. 

За нашими спинами остается поселок, Алан отпускает мою руку. Это он зря сделал, моя скорость моментально снижается.

– Что случилось? – Его вопрос звучит слишком громко, я от неожиданности испуганно вздрагиваю. 

– Ничего. 

– Почему тогда темп сбавила?

– Я… это… Ничего.

 Плотно сжимаю истерзанные губы, морщусь от боли при ходьбе, но подстраиваюсь под широкий шаг Алана. Кажется, когда я сниму эти проклятые ботинки, то увижу, что мои ноги превратились в мясо. Вернусь домой, первым делом запишусь в спа-салон, приведу себя в порядок после таких приключений. Как раз будет время подумать над линией поведения с родителями и с братьями. Я буду подозревать каждого в заинтересованности в моей гибели, пока не выясню правду, для этого найму детектива. И пока детектив будет копаться в грязном белье моей семьи, мне нужен будет телохранитель.