— Папа, - Инара трогает меня за руку. Я поворачиваю голову в ее сторону, улыбаюсь. Протягиваю руку к волосам, заправляю за уши. – Почему мамы со мной нет?

— Мама была занята важными делами, поэтому вместо нее я.

— Обычно важными делами занят ты, а не мама.

— Сегодня мы с ней поменялись ролями, - двигаюсь к дочери, обнимаю ее. Она как-то по-взрослому вздыхает.

Какое-то время мы молчим, а потом Инара заявляет, что ей скучно. Так как никаких игрушек в палате не наблюдается, включаю на своем мобильнике мультфильмы. Знаю, что Лейла не разрешает дочери просто так залипать в гаджетах, старается нагрузить чем-то полезным. Порой мне кажется, что она очень строга к Инаре и слишком многое от нее ожидает. Словно стремится вложить все, что планировала вложить в Аяза, но не успела. Еще безумно раздражает холодность Лейлы к дочери. Ее отстраненность не бросается в глаза для стороннего наблюдателя. Она сдержана в эмоциях. Ее невозмутимость могут принять, как издержки воспитания в семье, где чрезмерную эмоциональность не приветствуют. Но я-то знаю, какая Лейла была с Аязом. Она была самой любящей мамой, восторгавшей каждой мелочью, которая связана с сыном. Инаре такого обожания от матери не достается.

К обеду нас выписывают. И пока я оплачиваю счета и подписываю договора, не замечаю, как исчезает дочь. Обнаруживаю пропажу после того, как получаю выписку на руки. Ищу по больничным коридорам, сходя с ума от ужаса, что потерял дочь. Поднимаю на уши всю больницу. Главный врач спешит к охранникам, которые сидят за пультом видеонаблюдения. И пока он по камерам пытается понять, куда делась моя дочь, я выбегаю на улице. Спустившись по лестнице, оглядываюсь по сторонам. В груди все сжимается в тугой узел. У меня совершенно не получается глубоко дышать и не поддаваться панике. В голове истерично бьется мысль, что я не имею право вот так по глупости потерять дочь. И когда слышу смех со стороны детской площадки, замираю.

Сглатываю, облегченно выдыхаю, заметив Инару. Дочь стоит возле скамейки, на которой спиной ко мне сидит женщина. На секунду кажется, что это Лейла, но подойдя ближе, понимаю, что это не она. Мое присутствие первая замечает Инара. Я не смотрю на дочь. Стискиваю кулаки, наблюдая, как женщина поднимается и медленно оборачивается.

Мара.

— Папа!

Мара стоит неподвижно и напряженно смотрит на меня. Еще не придя в себя от шока из-за исчезновения Инары, меня накрывает злость мощной волной. Она не должна здесь быть. Не должна переступать границы, которые я расчертил между нами. Что-то темное и страшное поселяется внутри меня. Это то чувство, когда хочется очень жестоко указать человеку на его место.

— Папа! – плачет испуганно Инара.

Я моргаю, прихожу в себя, но внутри по-прежнему все невероятно натянуто, напряжено. Инара на секунду замолкает и еще громче начинает плакать. Перевожу взгляд с Мары на дочь. Она никогда так испуганно не плакала. Замечаю, как колготки становятся мокрыми. Никогда ранее Инара не писалась от испуга.

— Инара, - кидаюсь к дочери, присев перед ней на колени. – Ты испугалась? Прости меня, родная, я не хотел тебя испугать, - спешно снимаю с себя пиджак, закутываю в него малышку. Беру ее на руки.

— Извините, что пришла без предупреждения. Я только сегодня узнала, что Инару вчера из садика отвезли в больницу. Я очень переживала, - Мара сбивчиво оправдывается. Выглядит бледной. Смотрит на меня огромными и напуганными глазами.

— Уходите, - холодно чеканю, пригвождая Мару ледяным взглядом к месту. Она застывает с протянутыми руками, потом безвольно их опускает. – Уходите, - тихо повторяю, всем видом показывая, что ей тут делать нечего.