— Когда ты подрастешь, ты поймешь, как я права по поводу того, с кем нужно водиться, - жесткость в глазах и бескомпромиссный тон Лейлы заставляет Инару опустить голову и скрестить руки на груди. Закрывается от нас. Мне не хочется, чтобы дочь уходила из дома в плохом настроении.

— Принцесса, - протягиваю руку, дотрагиваюсь до темноволосой головы. Инара вскидывает на меня глаза. Улыбаюсь, всем видом показывая, что я на ее стороне. – Иди в свою комнату, собирайся в сад. Я поговорю с мамой.

— Хорошо, - в темных глазках вспыхивает надежда, что я сумею отстоять ее право дружить с Риммой. Инара сползает со стула и неторопливо покидает столовую. За дверью ее ожидает няня.

После ухода дочери, между мной и Лейлой возникает напряженная пауза. Укоризненно смотрю на жену, делая глоток кофе из чашки. На мой взгляд реагируют поджатыми губами, молчанием. Это длится недолго. Я жду, когда Лейла вспыхнет. Она подобна бочке с порохом. Однажды бахнет. Мне хочется вывести ее на эмоции, дать трещину в ее холодности по отношению к Инаре.

— Что? – выгибает идеальную бровь. – Разве я не права?

— Не права, - склоняю голову набок. – Я считаю, что Инара не должна сейчас ориентироваться на то, с кем выгодно и хорошо дружить. Она ребенок, ей хочется общаться с теми, с кем совпадают интересы.

— С каких это пор ты заделался детским психологом? – устремляет на меня ироничный взгляд. – Ты видишь ее не чаще меня.

— Вот именно, Лейла. Ты между прочим мать, должна больше уделять времени дочери.

— Правда? А ты отец, должен наравне со мной участвовать в воспитании дочери.

— Ты сейчас со мной споришь со мной? – вопрос задан спокойным тоном, но, посмотрев на Лейлу, она цокает языком и опускает голову. – Я разрешаю Инаре общаться с Риммой и ходить в студию. Ты не мешаешь их дружбе.

— Еще скажи, что я должна подружиться с матерью Риммы! - Лейла все еще пытается навязать свою позицию, зная, что спорить со мной бесполезно. Я всегда выслушиваю ее мнение, но решения принимаю сам, чего бы это не касалось.

— Почему ты такая? – грустно спрашиваю, опуская глаза на чашку, которую держу в руках. – Ведь было время, ты была более лояльна к людям.

— Ты тоже изменился, - тихо замечает Лейла. За столом возникает тягостное молчание.

Мы оба знаем, когда случился переломный момент. Знаем, почему внезапно дома стало неуютно, все чаще хочется вырваться из этих удушливых стен, которые слишком многое видели и помнят. Как и мы помним то, чего хочется иногда забыть навсегда.

— Раз ты разрешаешь Инаре посещать студию с этой девочкой, тогда отвозить и забирать – твоя обязанность, - звук отодвигаемого стула вызывает раздражение.

Я морщусь, делая глоток остывшего кофе. Не против обязанности. Если не смогу лично забрать дочь, всегда на подхвате есть водитель. В крайнем случае в студии присмотрят за Инарой до моего прихода. Не думаю, что маму Риммы это затруднит. В груди становится горячо. Кофе холодный, это воспоминания обжигают.

Смотрю на жену, идущую к двери. Смотрю на то, как она двигается. Как держит спину. Как покачиваются ее бедра. И сравниваю. Сравниваю, черт подери, чего никогда ранее не делал.

Время пять. Передо мной еще несколько рабочих документов, которые требуют моего внимания. Я доверяю своим сотрудникам разных отделов, но важные договора контролирую, сам лично проверяю. Одна ошибка может многое стоит. Не хочу за опыт платить потерями. И моральными, и финансовыми.

Звонит мой мобильный телефон. Смотрю на дисплей. Высвечивается имя жены. Сразу беру мобильник в руки и принимаю вызов. Лейла просто так звонит не станет. Возможно что-то произошло.