- Аккуратнее, Бельчонок, если не хочешь, чтобы все произошло на полу, - шепчет Гордей и прикусывает теперь мочку моего уха.
Несильно на этот раз, но все равно опаляя и вводя меня в нереалистичный чувствительный транс.
А в голове так и стучат набатом его слова "если не хочешь, чтобы все произошло на полу...", "все произошло...". Резонируют в теле, отчего то мгновенно идет мелкими щекотными мурашками, и, помимо страха, окутывает тягучей, неизведанной, но такой сладкой и упоительной истомой.
- Гордей…
Его рука скользит под мою футболку и, о боже, он начинает поглаживать одну из моих грудей. А потом властно ее сжимает.
Я не снимала лифчика, потому что так мне оказалось спокойнее, но и того, что его пальцы трогают и сминают через ткань, для меня более, более чем достаточно.
- Гордей, ты…ты пьян, наверное,…и…, - нахожу единственное объяснение такому его поведению и вспыхнувшему вдруг острому интересу ко мне.
Я и сама, когда выпила, попала в полный неадекват и какую-то дикую, ненормальную зависимость от его присутствия.
Хотя и на трезвую голову ощущаю примерно то же самое. Я же его люблю. Но он, он...
Неожиданно для самой себя с моих губ вырывается тихий задушенный стон.
То, как умело и со знанием дела он трогает, выбивает этот стон из меня и не дает мне строить свои предположения дальше.
Внизу живота взрывается щекотная дрожь, между ног начинает ощутимо ныть и потягивать, и я… не нахожу слов, застигнутая врасплох такими острыми и яркими впечатлениями.
Вместо ответа Гордей отпускает, но лишь на какие-то доли секунд. Рывком разворачивает меня к себе, и тут же, не дав времени опомниться, ложится сверху, плотно вжимая мое изнывающее тело в матрас.
- Гордей, - ахаю я, а он, так и не дав мне отдышаться, начинает покрывать поцелуями мои скулы, ключицы, шею. Все, что не скрыто вырезом моей более, чем скромной футболки.
Сам же при этом…его торс полностью обнажен. Когда я пытаюсь оттолкнуть, я упираюсь ладонями в его гладкую и горячую под моими чувствительными трясущимися пальцами кожу.
Я пытаюсь выскользнуть и тут же впечатываюсь шортами в его напряженное возбуждение. Теперь по телу прокатываются более крупные волны, подхватывающие и перемещающие меня в совершенно другое измерение, где все опаснее, острее, жестче, по-взрослому.
- Гордей…
- Что ты там задвигала про люблю и хочу снова быть с тобой? Сейчас самое время это продемонстрировать. Так что, смелее, смелее, Бельчонок.
- Гордей, я…
Замолкаю и дышу, дышу, дышу.
Он отталкивается от кровати, выпрямляется, при этом оставаясь сидеть на моих бедрах сверху. Подцепляет мою футболку и начинает тянуть ее наверх.
Я приподнимаюсь и через секунду, рухнув обратно на кровать, остаюсь перед ним снова практически незащищенной, в одном лишь только лифчике. И на этот раз я абсолютно трезвая, а он…
- Ты пьян, - шепчу я, - и не понимаешь, что делаешь. Я не хочу так…я…
Он снова склоняется надо мной, облокачиваясь на локоть одной из рук, и языком раскрывает мои губы. Поток красноречия истекает во мне в этот же момент.
- Пьян от того, что нашел тебя в своей постели, Бельчонок, - шепчет мне в губы, отрываясь, но не собираясь, даже не думая отстраняться. - Не представляешь, как от этого повело.
Смотрит мне в глаза и говорит, а его пальцы между тем стягивают одну из чашечек лифчика и начинают трогать и скручивать мой, до боли чувствительный сейчас, сосок.
Горячая волна удовольствия, настолько острая, насколько запретно-сладкая, пронзает тело тысячей горящих стрел так невыносимо мучительно, что я не в силах сдержать рвущегося с губ нового пронзительного стона.