А губы…
Теперь его губы накрывают мои, требовательно и жестко их сминают.
Он целует меня глубоко, но в этом поцелуе нет ни намека на былые осторожность и нежность, и любовь. Целует с какой-то яростной злой одержимостью, словно нарочно стремясь оглушить, подчинить, ударить побольнее.
Я зажмуриваюсь и позволяю ему так целовать. Мне неважно как, главное, что он…Пусть даже так, пусть хотя бы так…
Отрывается также резко, как и начинал, и тут же его руки властно опускаются на мои бедра.
А потом…О боже…он смотрит мне прямо в глаза, а руки тем временем…ныряют под подол и ползут вверх по моим бедрам. Нагло, бесцеремонно, порочно.
Доходят до самых ягодиц и сильно, на грани пошлости, их сжимают.
А ахаю, и тут же его пальцы находят резину моих трусиков, подцепляют и начинают оттягивать их вниз.
- Гордей, подожди, - в панике шепчу я, пытаясь отстраниться, и хоть немного остудить его напор. – Подожди, пожалуйста, стой!
Он отпускает сразу и сейчас же отступает на шаг.
Дышит тяжело, рвано, отрывисто.
А взгляд исподлобья такой, что готов испепелить меня всю.
8. Глава 8 Мне тяжело принять его условия...
Я в панике... Дезориентирована, подавлена...
Арина
Я отшатываюсь к стене и тут же судорожно хватаюсь за нее вмиг ослабевшими, дрожащими, и не желающими подчиняться ни одной из даже самых простых команд руками. Так и замираю, охваченная удушающим, обжигающим все внутренности, жарким убивающим все живое вокруг себя пожаром.
Дышу, дышу, дышу.
А он все смотрит и разглядывает меня. Прожигает своим тяжелым, пристальным, буквально пригвождающим к месту, глубоким, дерзким, безразлично-нагловатым взглядом. Которым он проходится по мне с головы до ног и медленно, словно сканируя каждый сантиметр, неторопливо ведет обратно.
Я оступаюсь и крепче вжимаюсь в прохладную гладкую стену.
Ноги отказываются держать даже при наличии твердой опоры под ними и вокруг. Кожу на бедрах жжет, словно после многочасового сидения под палящими лучами солнца.
А виной всему то, что происходило сейчас между нами помимо нашего дикого, лишенного и капли романтики, развязного и по животному безудержного поцелуя.
О боже, его руки были сейчас там, то есть, почти там…Не церемонились и с легкостью добрались почти до самых интимных мест.
Он...он...не вел себя так никогда прежде. То есть, пытался, конечно, но ни разу не делал этого так нагло, развязно и открыто. Никогда не позволял себе...
А сейчас...Что же сейчас...
- Нахера ты затеяла все это, если не готова идти дальше? – цедит Гордей и кажется, что спокойствие дается ему с большим, просто огромным трудом.
Я не знаю, что ему отвечать. Не понимаю толком, действительно, зачем все это затеяла? Я просто так безумно сильно соскучилась и…и…очень не хотела, чтобы он проводил время с другой…
- Гордей, извини, я просто…
Замолкаю и пытаюсь собраться с мыслями, буквально возвращаясь в те времена, когда и пары слов от волнения при нем связать не могла.
Вдруг он снова шагает ко мне и мои рецепторы опять улавливают приятный, головокружительный аромат его лосьона и его гибкого, такого желанного для меня тела.
Я крепче вжимаюсь в стену и окончательно перестаю хоть как-то, пусть даже мало-мальски связно соображать. Но он не трогает больше. Он наклоняется и всего-навсего ведет носом по моему лицу, обнюхивая и щекоча своим будоражащим, нетерпеливо прерывистым дыханием.
- Все такая же красивая, - произносит негромко, а я загораюсь новым, опаляющим кожу пожаром.
Это волнительно до безумия. Приятно и очень, просто необычайно и до мурашек нравится мне. Расслабляет немного и помогает хоть на секунду, но представить, что он все еще что-то чувствует ко мне.