Олег скосил глаз: нет, это она просто повернулась, трогательно причмокнув губками… Розово-карминными. Чёрт!

Нет, шансов на то, что он согласится жить с этой зар-разой до её семидесяти девяти – ноль целых, хрен десятых! Да и никто не согласится!

Разве что какой-нибудь уж совсем завзятый мазохист-подкаблучник! Мечтающий о ежедневных скандалах, неизменно заканчивающихся членовредительством – в самом лучшем случае это будет расцарапанное лицо. А в худшем…

Трудно даже предположить! Потому что в Сертификате Мытищинского Центра чёрным по белому записано: «…не может нести ответственности за свои внезапные, не спровоцированные внешними причинами, вспышки ярости, или меланхолии». Эту «отмазку» гарантированно учитывает любой суд – на случай претензий. Из-за проявлений. Вспышек. Неконтролируемой ярости.

Когда всё вокруг крушится и ломается, а огромные глаза, кажется, готовы вылезти из своих орбит, и слюна с пеной буквально брызжет изо рта, сопровождаемая ещё и матом, и звериным воем и рычанием!..

Первое время Олег ещё как-то пытался противостоять, удерживая за руки, или прижимая к полу… Какое там!

Сил у его зазнобы в таких случаях словно становилось в десять раз больше, и, он готов был поспорить – окажись поблизости его драгоценный раритетный «Порш», его кузов проломили бы голыми руками!..

Так что теперь он просто спасается бегством.

Нет, разумеется, он знал о таком. Не совсем же дурак: когда его «сняли» возле гипермаркета «Вологодский», попросив с чарующей улыбкой «помочь довезти продукты», он сразу после первой «экспромтно-восхитительной» недели не ограничился знакомством с Максом, а озаботился нанять частного детектива. Залез в интернет. Через ещё неделю знал про «дикую штучку» всё, что возможно было узнать, не привлекая к делу архивы КГБ: и про прогуливаемую элитную школу, и про отца-депутата, владельца контрольного пакета акций организации, занимавшейся поставками природного газа за рубеж. И про кобелей-спонсоров, из которых рекордсмен продержался в фаворе «целых» два с половиной месяца. И про «экзотику» в виде пары представителей дипломатического корпуса с черного континента, и одного – из латиноамериканской страны.

И про операцию, сделанную в четырнадцать.

За кадром осталось лишь то, каким образом четырнадцатилетней балованной козе удалось убедить, а затем – и раскрутить папочку на полмиллиона зелёных…

Понял это Олег позже. Сам. Когда увидел фотографию первой, погибшей в автокатастрофе, жены чиновника.

Пожалуй, бедняга не имел шансов. Лицо – один в один…

Сон всё не шёл. Поэтому Олег выбрался из-под простыни, нежно спихнув с себя точёной формы колено, и двинулся на странно крохотную (для элитного-то жилья!) кухоньку.

Открыл холодильник. Твою мать! Одни йогурты. А, вот, сзади: сок. Ананасный. Сам как-то заказал через доставку на дом. И как это его тоже… С четвёртого этажа.

Он сел на табурет. Налил в стакан.

При взгляде на стакан вернулись отвратительные воспоминания о безобразной сцене в ресторане: когда официант не успел ещё расставить тарелки с едой, а сомелье – предложить вина к мясу, его зазнобе уже не понравилось.

То, как «с пренебрежением» их обслуживают.

– Тебе что, нужно, чтоб все официанты ресторана стояли к нашему столику в очередь, а ты бы только указания раздавала?

– Ну… Да! Чёрт его побери! А почему бы – нет?! Деньги-то – наши?

Олег повернулся к метрдотелю:

– Будьте добры. Потом включите в счёт. Ещё пятерых официантов – для девушки.

– Да, уважаемый господин. Сию минуту.

Правда, присутствие пятерых статных красавцев с застывшими, и словно на века приклеенными, дежурно-приветливыми улыбками на лицах, разозлило Марину ещё сильней: